офицер, заметь, хоть и не видит сквозь кирпичную стену лучше других.
Джек немного поколебался и закончил:
— Но если я ошибусь, я не удивлюсь своему смещению. Равно если я стану между ним и лакомым куском. Впрочем, при нынешнем положении дел последнее вряд ли возможно.
— Однако, ты невысокого мнения и о его голове и о его сердце.
— Ну нет, так далеко я не захожу. У нас разные мнения о том, что есть порядок на корабле, конечно… Нет, я скажу тебе одну вещь, из-за которой я не могу на него полагаться. Этот русский шлюп. Он, конечно, был бы тем еще подарочком для любого. Адмирал очень хочет избавиться от него, но отпустить русских — нет, такую ответственность он на себя брать не хочет! Но и объявлять русских пленниками он тоже не торопится — ведь среди прочего их придется кормить — за его счет, если правительство не утвердит его решение. И вот он заставляет русского командира дать слово не бежать, а с другой стороны — просто выживает Головнина в море, отказывая ему в провианте. Денег у Головнина нет, и местные купцы отказываются принимать чеки, подписанные в Петербурге. Идея в том, что, в конце концов, Головнин нарушит слово и исчезнет ненастной ночью, когда задует норд-вест. Для иностранца его слово ничего не значит, говорит адмирал со смехом и интересуется, почему тот не сбежал еще полгода назад — он, де, ждет — не дождется, когда русских снимут с его шеи. Он говорит об этом, как о само собой разумеющемся, без всяких колебаний — такой умный способ прикрыть себя. У меня душа в пятки уходит при мысли о таком начальнике.
— Да, я замечал, что некоторые в преклонном возрасте совершенно теряют чувство чести, — задумчиво проговорил Стивен, — и позволяют себе куда как странные действия. Что еще гнетет тебя? Корбетт, полагаю? Это тот случай, когда цербер сгрыз изнутри человека.
— Так и есть, он просто работорговец. Обращаю твое внимание, мне нечего сказать против его отваги, он доказывал ее много раз. Но по моим заметкам его судно на самом деле в отвратительном состоянии. Изрядное старье, к тому же всего лишь двенадцатифунтовки. И при всем этом нам без него не обойтись.
— А что ты скажешь о командире «Сириуса»?
— Пим? — лицо Джека просветлело. — Ох, как бы я желал иметь еще троих Пимов и столько же «Сириусов»! Он, может, и не сияющий феникс, но он из того сорта людей, который мне нравится — три Пима — и у тебя будет настоящее братство. Имея трех Пимов мне никого не надо принуждать действовать так, как нужно. Или, на крайний случай, три Элайота, хотя он не задержался с нами. Больше — это был бы уже перебор. Кажется, он собирается уволиться по здоровью, как только сможет. Если это так, мне придется до предела ублажать Корбетта и Клонферта. Потому что без хорошего взаимопонимания на эскадре ей лучше вообще не высовываться из порта. Уж как мне добиться этого с Клонфертом — понятия не имею! Ясно, что без крайней нужды я не собираюсь вставать ему поперек клюзов, но ведь с этим чертовым делом с его женой я уже практически так и поступил. Он ужасно возмущен, отказался от моего приглашения — слыханное ли дело! Независимо от прошлых стычек — так их и не было! Странный это случай, Стивен. Когда мы говорили о нем недавно, я не хотел говорить, что сомневаюсь в его поведении — ужасная штука сказать такое о человеке. Но ведь я действительно сомневался, и не я один! Однако, может быть, я был не настолько мудр, как полагал, хотя он и смотрится, как ярмарочный хлыщ, да и его корабль тоже. Но ведь он неплохо продвинулся на Средиземном с адмиралом Смитом.
— Это оттуда он привез свою звезду? Что-то мне не попадался на глаза приказ о награждении.
— Да, туркам требовались офицеры, но на них смотрели как на диковинку и мало кто из офицеров просился на их службу, собственно, лишь Смит да Клонферт. Но он неплохо показал себя — несколько вполне достойных рейдов и смелых прорывов числятся за ним уже и в этих водах. Он их неплохо знает, да и лоцман он прирожденный. Осадка у «Оттера» мизерная, меньше, чем даже у «Нереиды», поэтому он может свободно ходить среди рифов, а если верить адмиралу Берти — он может потягаться с Кохрейном в игре на нервах противника.
— Да, я уже наслышан о его предприимчивости и о возможности его корабля подходить к самому берегу. Несомненно, мне придется с ним общаться время от времени при высадках и уходах с побережья. Но ты говорил о наших шансах. Какими они тебе кажутся в настоящее время?
— Если просто смотреть по соотношению кораблей и орудий и только с точки зрения чисто морских баталий — все скорее против нас. А если еще учесть, что мы будем за две тысячи миль от наших баз, а они — в своих водах, протяни руку и возьми все, что требуется, ну, можно сказать, что отношение сил — где-то три к пяти. В Канале или в Средиземном я бы посчитал их равными, поскольку в тех водах мы все время в море, а они киснут в портах. Но тут их тяжелые фрегаты в плаваниях уже чуть не год — куча времени для подготовки сплаванного экипажа умелыми офицерами, а французские офицеры не из худших. Но все это гипотезы — слишком много в уравнении неизвестных. Я, скажем, не знаю ничего об их капитанах — а ведь от них зависит все. Увидев их в море хоть раз, я бы мог установить соотношение наших сил гораздо точнее.
— Потому что тут же устроил бы мордобой?
— Нет. Достаточно увидеть их один раз, хотя бы только мачты.
— Неужто ты и в самом деле можешь судить об их возможностях по такой малости?
— Конечно, — бросил Джек, слегка раздражаясь. — Ну что ты за человек, Стивен! Да любой моряк может рассказать все о другом моряке, глядя, как он ставит кливер, меняет галс или управляется с лиселями, точно также, как ты можешь рассказать все о докторе по тому, как он отпиливает ногу.
— Опять это «отпиливание ноги». Все больше убеждаюсь, что для простой публики все благородное искусство медицины только и сводится к ногоотпиливанию. Я вчера встретил человека, который был столь любезен, что позвал меня сегодня, довольно рассудительного — он скоро, думаю, изменит твое мнение о предмете. Он — врач с «Оттера». Мне бы в любом случае пришлось поддерживать с ним знакомство для наших целей, поскольку «Оттер», как бы ты сказал, наш прибрежный корабль, но я не жалею, что встретил его. Он — человек блестящих качеств (или был таким). Но, возвращаясь к нашим шансам — ты оцениваешь их как три к пяти в пользу французов?
— Что-то в этом роде. Если просто складывать тоннаж, пушки и экипажи — то выйдет куда хуже, но, по настоящему я ничего не могу говорить о возможностях до того, как все увижу. Хотя я уже отправил сотню из своего экипажа помочь на борту «Сириуса» и хотя я знаю, что Пим делает все возможное, чтоб подготовить корабль к выходу как можно быстрее, мы еще сами должны загрузить припасы минимум на полгода. И надо бы откренговать «Боадицею» — это единственный шанс очистить дно на Бог знает какое время, так что я не вижу возможности выйти раньше субботнего отлива.
Для этого я буду жучить экипажи и давить на арсенал так, что они проклянут меня, но кроме этого я не могу сделать ничего. Да что я, сам Архангел Гавриил больше ничего не смог бы… Так что, Стивен, что ты скажешь о предложении немного помузицировать? Мы могли бы поработать над вариациями на тему «Прочь, скучные заботы!»
Глава 4
Эскадра, идущая на северо-восток с устойчивым попутным пассатом, представляла великолепное зрелище. Идеальная кильватерная колонна растянулась на полмили по морю — и какому морю! Индийскому океану с его лучшим неглубоким сапфировым оттенком, на фоне которого так ослепительно сияла белизна парусов. «Сириус», «Нереида», «Рэйсонейбл», «Боадицея», «Оттер» и, дальше под ветром, быстрая вооруженная шхуна Ост-Индийской Компании «Уосп» — далеко, так что ее треугольные нижние паруса были скрыты линией горизонта и виднелось лишь белое облачко на фоне длинных плоских облаков вокруг притаившихся вдали вершин Реюньона.
Мыс и его грозные шторма лежали теперь в двух тысячах миль за кормой, на юго-западе, и между ними и эскадрой уже пролегли восемнадцать дней хорошего хода. Экипажи только-только приходили в себя после жутких авралов по подготовке судов к выходу в течение всего трех приливов, что казалось просто за пределами человеческих сил. Однако в море новые труды ожидали их, в первую очередь, поддержание кильватерного строя с дистанцией точно в один кабельтов требовало от экипажей непрерывного внимания и
