Сформируйте гарнизон подходящей силы для этого острова. У французов тут были сто человек при двух офицерах. Удерживайте остров до получения дальнейших инструкций, в это время можете действовать на берегу на ваше усмотрение, но консультируйтесь с доктором Мэтьюрином, чьим советам по политическим аспектам вы должны неукоснительно следовать. Доктор, если Вы хотите поговорить с французским комендантом, мой салон — в вашем распоряжении».
Когда Стивен вернулся после допроса бедного капитана Дювалье, у него возникло ощущение, что Клонферту были высказаны упреки за его медлительность или какие-то огрехи в управлении «Нереидой». Это ощущение усилилось, пока они направлялись на катере обратно, вместе с черным лоцманом- маврикийцем, ибо Клонферт был молчалив, а его красивое лицо искажало негодующее выражение.
Но настроение Клонферта было изменчиво, как барометр, и очень скоро после того, как «Сириус» и «Стонч» исчезли за западным горизонтом, унося Пима обратно, к блокаде французских фрегатов в Порт-Луи, он снова расцвел. Форт был очищен от кровавых останков, для мертвых солдат в напластованиях кораллов взрывами были пробиты могилы, бомбейские артиллеристы и пятьдесят гренадеров 69-го полка составили гарнизон, переустановив тяжелые орудия так, что одна батарея контролировала узкий проход, а вторая — внутреннюю якорную стоянку. «Нереиду» провели по каналу в удобную бухту за фортом, и теперь Клонферт был свободный человек, сам себе хозяин, в распоряжении которого было все побережье в пределах досягаемости. Да, он, несомненно, должен был советоваться с доктором Мэтьюрином, но доктор Мэтьюрин, требуя постоянно напоминать его людям о совершенной необходимости хороших отношений с гражданскими, черными и белыми, женщинами и мужчинами, был вполне счастлив довериться его военным взглядам. Так что великолепный штурм на рассвете батареи у Пон Дю Диабль и штурмы прочих батарей, что капитан счел достойными внимания, не вызвали никаких возражений доктора (чего опасался Клонферт, подозревая в нем противника кровопролития). Он даже сопровождал флотилию, что пересекла ночью широкую лагуну, чтоб взять ту самую батарею на Пон Дю Диабль (не потеряв в этом замечательном деле ни одного человека). Доктор наблюдал там, с видимым удовольствием, приведение в негодность орудий, захват отличной медной мортиры, и грандиозный фонтан огня из взорванного порохового погреба. Затем он прогулялся в ближайшую деревушку — с целью налаживания многочисленных контактов и распространения своей подрывной литературы.
Рейды на военные объекты продолжались день за днем, несмотря на противодействие французских регулярных частей и куда более многочисленной милиции. У французов не было кавалерии, а шлюпки, ведомые лоцманом, знающим каждый ручеек и проход, достигали цели куда скорее пехотинцев. Более того, со все более широким распространением Стивеновых посланий, желание милиционных частей ввязываться в бой все слабело и слабело. Фактически, после примерно недели, когда высадочные партии «Нереиды» исходили местность вдоль и поперек, не причиняя при этом никакого вреда частной собственности, платя за все взятое, не обижая мирных маврикийцев и обращая в бегство жалкие силы, что мог выставить против них командующий войсками на юге острова, отношение милиции стало совершенно нейтральным, причем нейтралитет был дружеским. День за днем солдаты, морские пехотинцы и матросы сходили на берег, фрегат при этом все активнее заселялся обезьянами и попугаями, купленными в деревнях, или плененными в лесах. Стивен же, хотя и занятый чрезвычайно своими делами, успел поговорить с почтенной старой леди, чей дедушка не только видел, догнал и съел додо, возможно, последнего додо на свете, но и набил подушечку его перьями.
Хотя трофеев не было, это было приятное время для всей команды: много эмоций, отличная погода и изобилие свежих фруктов, овощей, мяса и свежего хлеба. Правда, Клонферт торжествующий был куда более утомительным компаньоном, чем Клонферт подавленный. Стивен находил его шумную энергию утомительной, а его страсть к разрушению — дурновкусицей. Его непрерывные вылазки на берег, часто — в полной форме, со шпагой с усыпанным алмазами эфесом и со своей дурацкой звездой, Стивену казались такими же скучными, как и обеды, которыми Клонферт праздновал успехи своих скромных сил (порой — важные, чаще — ничем не выдающиеся). В этих вылазках Стивен никак не мог разглядеть хоть какой-то планомерности, скорее они казались серией беспорядочных набегов «как левая нога захотела», но, с другой стороны, их алогичность постоянно ставила в тупик французского командующего.
В праздничных обедах принимали участие офицеры Клонферта, и опять Стивен обратил внимание на удивительную вульгарность кают-компании и гардемаринов «Нереиды», их открытое пресмыкательство перед капитаном, и все растущее наслаждение капитана этим пресмыкательством. Ни одного обеда не проходило без того, чтобы второй лейтенант, Веббер, сравнил Клонферта с Кохрейном, причем в пользу Клонферта, слово «лихой» не сходило с языков. Однажды казначей, покосившись на Стивена, сравнил капитана с коммодором Обри, но Клонферт с видом возмущенной скромности отверг этот комплимент.
Стивен также заметил, что когда на обед приглашался Мак-Адам (что бывало не каждый раз), его подначивали напиваться, чтоб затем в открытую поиздеваться над ним. Было больно смотреть, как седовласого человека выставляют на посмешище молокососы, которые, несмотря на мореходные навыки и отвагу, не могут похвастаться ни умом, ни хорошим воспитанием. Еще хуже было то, что Клонферт никогда не обрывал эти развлечения — видимо, капитану было важнее расположение и даже преклонение его молодых соратников, чем защита старого униженного друга.
По утрам Клонфертова шумливость была особенно утомительной, а в это утро Стивен просто пожалел, что капитан увязался с ним, когда, в промежутке между политическими делами, он зашел к старой леди, дабы выторговать у нее подушечку. Клонферт неплохо говорил по-французски и хотел помочь, но он с самого начала взял ошибочный тон. Его веселая шутливость обижала и смущала старуху, она выказывала непонимание и тревогу, повторяя: «Ни на чем не спится так хорошо, как на перьях додо. Сон — величайшее благословение, посылаемое старикам, а джентльмены молоды и вполне могут обойтись перьями глупышей.» Стивен уже почти потерял надежду, когда Клонферта вдруг вызвали наружу. Но, как только тот покинул помещение, бабуля вновь выслушала аргументы покупателя, и доктор уже вручал плату, когда дверь распахнулась, и чей-то голос проревел: «К лодкам, к лодкам! Враг на горизонте!» Деревня наполнилась топотом бегущих ног, Стивен выложил последнюю монету, запихнул подушечку за пазуху и присоединился к остальным.
Далеко в море виднелись пять кораблей, идущие по ветру к Иль де ла Пасс. Балансируя в гичке с подзорной трубой, прижатой к глазнице, Клонферт разглядывал их:
— Передний — «Виктор», корвет. Затем их самый большой фрегат — «Минерва». Следующий не могу рассмотреть. Дальше, господи, «Беллона». И готов поклясться, что последний — «Виндэм», «компанеец», опять! Давай, давай, навались!
Экипаж гички греб изо всех сил, так, что две другие шлюпки, отвалившие позже, скрылись из виду (в три другие, у дальнего ручья, еще даже не собрался экипаж). Но расстояние было очень велико, вся длина двух больших якорных стоянок между побережьем и островом, четыре мили, и, в основном, против ветра.
— Заманю-ка я их в проход, — обратился Клонферт к Стивену.
Затем, глянув на отставшие шлюпки, добавил:
— Тем более, если они пойдут дальше, к Порт-Луи, «Сириус» и «Ифигения» не смогут их перехватить, если Гамелен выведет свои три фрегата.
Стивен не ответил.
Измученный экипаж пришвартовал, наконец, гичку к борту «Нереиды». Клонферт, приказав рулевому оставаться на месте, вылетел на борт, через несколько мгновений фрегат поднял французские флаг и гюйс, а Клонферт скатился в шлюпку с воплем:
— К форту, живее! Покажите, ребята, на что вы способны!
Теперь и форт поднял французский флаг, и, после короткой паузы, французский сигнал пополз вверх на флагштоке батареи: «Враг крейсирует к северу от Порт-Луи». Ведущий корабль ответил секретным опознавательным сигналом, остров ответил правильно, и каждый корабль поднял позывные. Клонферт был прав: «Виктор», «Минерва», «Беллона». Два остальных были кораблями Ост-Индской Компании, взятыми в Мозамбикском проливе — «Цейлон» и вновь злосчастный «Виндэм».
Приблизившись к рифу французская эскадра убавила паруса, стало ясно, что они собираются войти, но входить медленно, так что было время приготовиться к встрече. Стивен выбрал дальний, возвышающийся угол форта, откуда перед ним открывалась вся картина, и уселся там на свою подушечку. Над ним пассат нес легкие белые облачка по чистому небу, бриз на солнцепеке приятно обвевал его щеки, а
