Он отдал приказы о приготовлении катера к плаванию — припасы, инструменты, карты, вода, и снова развернулся к Стивену:
— Вы весьма обяжете меня, доктор Мэтьюрин, если отвезете письмо для моей жены — сомневаюсь, что увижу ее еще до конца войны.
Катер проскользнул через злосчастный канал в темноте, дважды стукнувшись днищем, несмотря на все старания, они отгребли далеко за риф, поставили рейковый парус и двинулись на юго-запад. Катер нес запас провизии на десять дней, и хотя на борту находилось множество весьма голодных молодых джентльменов с «Ифигении» (капитан не хотел видеть, как они будут впустую растрачивать свои годы в тюрьме), запасы оставались почти нетронутыми, когда, после выдающегося вояжа, озабоченный Стивен взобрался на борт «Боадицеи», стоящей на одном якоре в гавани Сен-Поля, рядом с «Виндэмом» и транспортом «Бомбей».
— О, Стивен, а вот и ты! — воскликнул Джек, выныривая из-за кучи бумаг, когда Стивен вошел в каюту. — Как я рад тебя видеть, еще пара часов — и я отправился бы на Флэт-Айленд, с Китингом и его людьми… Стивен, что стряслось?
— Сейчас я скажу тебе, что стряслось, дорогой мой — Стивен сел, и, собираясь, выдержал небольшую паузу. — Атака Порт Зюд-Эст провалилась. «Нереида» захвачена, «Сириус» и «Мэджисьен» сожжены, а на данный момент «Ифигения» и Иль Де Ла Пасс почти наверняка сданы.
— Так-так, — протянул Джек, размышляя, — «Минерва», «Беллона», «Эстрей», «Венус», «Манш» — с «Нереидой» и «Ифигенией» это дает семь к одному. Но мы играли и при худших шансах.
Глава 8
— Всей команде, с якоря сниматься! — приказал Джек. По кораблю раскатились переливы боцманских дудок, матросы бросились по местам, флейта завела свой пронзительный мотив, помощники боцмана завели свое: «Налегай и шагай, налегай и шагай». И в центре этого знакомого гама, означающего отплытие судна, Стивен, отвернулся от релинга, опираясь на который он вглядывался, прикрыв глаза ладонью козырьком, в корабль, пришвартованный за фрегатом, и заявил:
— Я почти готов поклясться, что уже видел это судно раньше.
— Да уж не меньше сотни раз, — отозвался Джек. — Это же «Виндэм». Тот самый «Виндэм» Ост- Индской компании, снова с нами. Нынче он направлялся в метрополию, и его взяли в Мозамбикском проливе. «Сириус» очень ловко перехватил его, когда он улизнул от Зюд-Эст. Разве Пим не рассказывал тебе?
— Чесно говоря, мы имели довольно непродолжительную беседу с капитаном Пимом.
— А, значит, нет. Ну, тем не менее, Пуллингс нагнал его на своей маленькой шхуне, не дав ему уйти под прикрытие пушек Ривьер-Нуар. Отличный морской офицер наш Том Пуллингс…
— Сэр, якорь чист… — крикнул боцман.
— Обсушить и смазать, — отозвался Джек машинально, словно в церкви на службе, и продолжил:
— …и он привел его сюда, несмотря ни на что. От него первого я узнал о положении дел… Отпускайте там! — заорал он наверх, сложив ладони рупором.
Марсели развернулись, нос фрегата начал поворачиваться на северо-восток, «Боадицея» развернулась, все круче и круче к ветру, по мере того, как нижние паруса, брамсели и стаксели разворачивались под ветром плавно и последовательно, и вот уже выход из бухты двинулся навстречу, и вода побежала вдоль бортов все быстрее и быстрее. Обогнув коварный риф у Сен-Дени, фрегат взял два румба к востоку, и, поставив бом-кливер, направился к Иль Де Ла Пасс, делая десять узлов склянка за склянкой, оставляя за собой фосфоресцирующую зеленым в темноте линию кильватерного следа.
Важна была каждая минута. Вояж Стивена занял так мало времени, что была еще надежда, что форт еще не сдался, и «Ифигения» держится под его защитой за линией рифов. И, пытаясь выиграть каждую минуту, они ставили на кон драгоценную парусину и запасной рангоут так, словно гнались за манильским галеоном, да, пожалуй, и с еще большим рвением. В результате, остров показался на горизонте еще до того, как рассвело.
Когда две вершины Бамбуковой горы слились в одну и Пон Дю Диабль показался на северо-западе, Джек убавил паруса, отправился на формарс с ночной трубой и повел корабль, скользящий под одними марселями подобно привидению, к берегу, используя последние дуновения берегового бриза. Глаза Джека привыкли к темноте, и он довольно прилично ориентировался в свете лишь звезд и тонкого месяца, так что он вовсе не был удивлен, когда с первыми отблесками рассвета обнаружил «Манш» и «Венус» (но не «Эстри») стоящие в двух милях под ветер, мористее линии рифов. «Ифигения» все еще стояла сразу за линией рифов, а вдали у Порт Зюд-Эст можно было рассмотреть «Беллону», «Минерву», «Нереиду» и компанейский «Цейлон», а также обгоревшие остовы «Сириуса» и «Мэджисьен» в лагуне. Но в состояние шока его привел пятый корабль, ошвартованный сразу за кормой избитой «Нереиды». Оперев трубу на закраину мачты и аккуратно настроив фокус, он опознал его — «Рэйнджер» из Бомбея. Это был лишь транспорт, но это было настоящее сокровище для остатков его эскадры — ибо он вез запасные реи и стеньги и еще три сотни тонн бесценнейших припасов. Его прибытия ожидали с нетерпением все эти дни в Сен-Поле: «Оттер», абсолютно непригодный для выхода в море, «Стонч», жестоко нуждавшийся в замене рангоута, да и сама «Боадицея», потеряй она хоть одну деревяшку — и останется только свистеть в кулак. И вот долгожданный «Рэйнджер» переоснащает вражеские корабли, и жестоко пострадавшая в долгом бою «Беллона» уже щеголяет новенькими бом-брам-реями. Взгляд Джека потяжелел.
Ни над фортом, ни над «Ифигенией» все еще не было никаких флагов, захвачены ли они? Если нет — то, несомненно, его шлюпки смогут отбуксировать «Ифигению» через проход под прикрытием пушек форта и «Боадицеи», а дальше, даже с таким побитым напарником, можно было атаковать «Венус» и «Манш», ибо, хотя у Джека было мало припасов, у него хватало людей и снарядов. Время робких оборонительных действий вышло! Он спустился на палубу и дал приказ сигнальщику поднять секретный позывной и сигнал о его намерениях. «Боадицея» шла к каналу в лучах восходящего солнца, сигнальные флажки реяли на мачте, а Джек старался одним глазом смотреть на французские фрегаты, а другим — на форт и «Ифигению». Вперед и вперед, и все еще не было ответа ни с батареи, ни с фрегата, хотя солнце уже поднялось на ладонь от горизонта. Еще несколько минут, и фрегат входил в зону действия артиллерии форта.
— Пушка с наветренного борта, мистер Сеймур, — приказал Джек. — И заполоскайте фор- марсель.
В ответ на сигнальную пушку британский флаг пошел вверх на недалеком уже флагштоке, затем, после паузы, когда пустой фал колебался вверх-вниз, как при заклинивании в блоке, вверх пополз секретный позывной.
— К повороту! — скомандовал Джек: сигнал с острова был десятидневной давности.
На «Боадицее» все были готовы к команде, и она повернула на левый борт проворно, как контрабандистская шхуна, уложившись в собственную длину. Рявкнули орудия форта, и с недолетом в двести ярдов над волнами встали белые водяные столбы, за которыми последовали насмешливые крики. Чуть позже вереница шлюпок с пленниками отчалила от острова к «Манш».
«Манш» подобрал их и двинулся в кильватер «Венус», идущей под косыми парусами с намерением перенять ветер у «Боадицеи». Как только «Манш» вышел за линию рифов, оба фрегата подняли брамсели. Было видно что оба они уже приготовились к бою, и, судя по их действиям, не собирались от этого боя уклоняться. Джек вперил взгляд во вражеские корабли, чуть не вдавливая окуляр трубы в глазницу. Он внимательно изучал манеру управления французских капитанов, оценивая ходовые качества их судов, и стараясь разглядеть, не строит ли противник каверзы с целью скрыть их реальную скорость — и все это время он держал «Боадицею» чуть впереди за пределами радиуса действия французских орудий. К моменту, когда вахта сменилась, Джек понял, что может спокойно отрываться от противника, и что «Венус» куда лучший ходок, чем «Манш» и можно попробовать заставить их разделиться… Но, пока он размышлял над возможными действиями в случае такого разделения (ночной бой, спуск шлюпок с десантом за линией рифов для захвата форта), французы прекратили преследование.
«Боадицея» немедленно развернулась и, поставив бом-брамсели, двинулась за французскими
