руку и накрыл ею холодную ладонь Дини:
– Так вот, в песенке сказано: развелась, лишилась головы, умерла; развелась, лишилась головы, выжила.
Дини принялась считать на пальцах.
– А не мог бы ты повторить еще раз?
Кит послушно процитировал стишок вновь, и Дини показала ему четвертый палец.
– Кит, Анна – четвертая жена Генриха, – произнесла она шепотом.
– Ну и что?
– Значит, Генрих с ней разведется?
Кит утвердительно кивнул:
– Так оно и будет. Кромвель уже готовит необходимые документы.
– Значит, это ты оставляешь на милость Кромвелю?
Он снова утвердительно кивнул.
– Дини, объясни, что с тобой происходит?
– Погоди, – перебила она Кита. – Я вот что думаю: если мы уберемся отсюда, боюсь, что Анна не отделается разводом. Кромвель-то в ярости. Пока мы здесь, можно попытаться как- нибудь изменить историю, правда?
Кит промолчал, и Дини снова заговорила:
– Если мы уедем, ты думаешь, Кромвель оставит все как есть? Ничего подобного. Ему необходимо на ком-нибудь сорвать зло. И он непременно займется вплотную Анной. Она здесь самая беззащитная и одинокая. Будет следить за ней и ждать, когда она допустит хоть малейший промах, после чего обвинит в государственной измене или еще в каких-нибудь смертных грехах и потребует смертной казни. Запомни, если такое случится – это будет целиком наша вина.
Кит молча поднес ее руку к губам и поцеловал.
– Пожалуй ты права. Но сказать по правде, мы ей ничем не можем помочь.
– Мы не можем допустить, чтобы это произошло. – Дини в сердцах вырвала руку из ладони Кита, по-прежнему чувствуя на своей коже тепло его губ.
– Дини, мы не в состоянии изменить традиции, существующие при дворе Генриха VIII.
– Это почему?
– Ради Бога, Дини. Перестань изображать из себя упрямого янки. – Он наподдал ногой ни в чем не повинный камушек, а потом повернулся к ней. – Здесь тебе не Бостон восемнадцатого века. Нет здесь никакого демократического и гласного суда, и просветители отсутствуют. Запомни: мы в средневековье! Здесь на кострах сжигают людей за колдовство. И хотя тебе чрезвычайно хочется верить в равноправие женщин, здесь они занимают место где-то между скаковой лошадью и парой хороших сапог.
– Но…
– Осмотрись и прислушайся к тому, о чем здесь говорят, Дини, – неумолимо продолжал Кит. – Как, скажи на милость, мы можем спасти женщину, которая была обречена с того самого момента, когда Генрих ее увидел?
– А вот она спасла тебе жизнь.
Кит хотел было говорить дальше, но замолчал.
– Она тебе просто-напросто не нравится. И по одной- единственной причине – потому что говорит с немецким акцентом, – выпалила Дини с яростью.
– Дини, только без истерик.
– Немцев разбили, Кит. Разбили по самому большому счету. – От волнения девушка проглатывала гласные. – Но ведь Анна-то в любом случае никакого отношения к фашистам не имеет! Она просто молодая и очень несчастная женщина из Клева, правда, из весьма тщеславной семьи. И она собственными руками ухаживала за тобой, делала все, что в ее силах, чтобы ты выжил. И как, спрашивается, мы собираемся ее за это отблагодарить? Тем, что предоставим ей возможность сложить голову на плахе?
В полном молчании Кит поднял глаза к небу, спрашивая себя: не перенес ли он и в самом деле грехи потомков на добрую и некрасивую Анну Клевскую? Впрочем, вряд ли прямые потомки Анны принимали участие во второй мировой войне, ведь детей у нее не было. Анна не оставила после себя ни единого человека, который в далеком будущем смог бы воевать против Англии.
– Солнце зашло, – тихо произнес он. – Сегодня уже поздно.
– Нет, Кит, ты не прав. – На этот раз Дини уже не отодвигалась от Кита и не сердилась на него. Наоборот, просунула руку сквозь сгиб его локтя. – Как раз сегодня вечером можно кое-что сделать. Есть один человек, который обладает большей властью, чем Кромвель. Это Генрих. Вдруг, если королева станет ему хоть чуточку симпатичной, он не позволит Кромвелю осуществить его кровавые планы?
– Какая разница, какие планы вынашивает Кромвель! Я видел, как король соглашался с самыми мерзкими из его интриг только потому, что они соответствовали его собственным желаниям. Теперь, к примеру, Генрих хочет, чтобы Анна исчезла, но он никогда не признает, что если с женой случится самое страшное, то это его вина. У королей есть такое право – не брать на себя своей вины. Так что все напрасно, Дини.
– Ладно, – сказала Дини. – Но мы могли бы хоть в какой-то степени повлиять на то, чтобы Анна вместе с короной не потеряла и голову? Кто знает, может быть, без ее помощи ты бы умер?
– Ничего подобного, – прорычал Кит. Затем со вздохом он встал. – Мистрис Дини, вы желаете, чтобы мы сыграли роль посредников между королем и его супругой?
Дини с готовностью закивала головой и тоже поднялась.
– Господь свидетель, я предупреждал тебя о возможных последствиях. – Кит подкинул в воздух заветную бутылочку и тут же поймал ее левой рукой. Потом, взявшись за руки, они отправились назад во дворец, причем всю дорогу ни она, ни он не проронили ни слова.
Глава 12
Во время вечернего выхода его величество демонстрировал всем собравшимся доброе расположение духа. Его покрасневшее от вина лицо светилось неподдельной веселостью. Хорошее настроение монарха благотворно отразилось на всех – от ничтожнейшего пажа до самого Томаса Говарда, герцога Норфолкского, которого было трудно узнать: Говард, как и его господин, лучился довольством. Многие поговаривали, что Норфолк просто напялил очередную маску, чтобы не отличаться от короля, а что у него в душе на самом деле, не разберет сам Господь Бог – а вернее, дьявол…
Что же касается короля, то ему не испортило настроения даже присутствие Анны Клевской. Впрочем, та вела себя тихо, как мышка, отщипывая понемножку от каждого блюда, изо всех сил стараясь не привлекать к себе внимания.
Кит был утомлен, поэтому говорил мало, а ел еще меньше.
– Тебе необходимо отдохнуть, – прошептала Дини, пока Чарлз Брендон в очередной раз живописал подвиг Кита, побившего молодого Суррея левой рукой.
Кит делал вид, что слушает Саффолка, а сам краешком рта переговаривался с Дини.
– Только не сейчас. Смотри, как нахохлился Кромвель – прямо хищная птица. К тому же я как верный подданный должен оставаться на ногах, пока король не изъявил желания отправиться на покой.
– Я уверена, Генрих все поймет. Он собственными глазами видел, как ты страдал. Перестань, Кит. Я останусь и постараюсь отвлечь внимание от твоего пустующего кресла.
– В этом-то и проблема. – Кит старался говорить как можно тише. – Я боюсь оставлять тебя с королем и Анной Клевской. Один лишь Создатель знает, какие планы ты лелеешь.
– Какие напасти могут обрушиться на меня за пару часов до сна?
– Дини, пожалуйста, не ерепенься. – Кит улыбнулся. – Говорят, король затребовал на сегодняшний вечер актеров. Если они появятся, то я с чистой совестью отправлюсь спать.
– Что, они такие скучные?
Кит приподнял брови, затем привстал, раскланиваясь с дамой, которая сидела на противоположном конце стола и гипнотизировала его взглядом.
– Здешние актеры сообщают слову «скука» дополнительные оттенки.
– А это кто такая? – спросила Дини, кивнув в сторону женщины, не сводившей с Кита глаз.
Тот улыбнулся:
– Ага, наконец-то я разгадал твой план. Ты решила не давать мне спать, постоянно задавая всевозможные вопросы. Хочу поставить тебя в известность, что такого рода пытки противоречат Женевской конвенции.
– Кит, я серьезно. Она смотрит на тебя так, словно готова слопать вашу милость вместе с мечом и сапогами.
– Думаю, я довольно жесткая дичь, – пробурчал он.
Дини была огорошена его ответом и почувствовала под ложечкой неприятную пустоту. Тем временем дама, сидевшая напротив, продолжала разглядывать герцога и так увлеклась своими наблюдениями, что даже приоткрыла рот. «Ну и взгляд, – подумала Дини, – в нем читается самая настоящая похоть!» Раньше она как-то не замечала, какими зовущими взглядами провожали женщины ее Кита. Уж слишком она была занята собой – приглядывалась, принюхивалась, прислушивалась. И упустила из виду одну элементарную вещь. Кит, ее Кит являлся средоточием всех мыслимых мужских достоинств, а значит – центром притяжения для слишком многих придворных дам.
Девушка провела рукой по краю своего корсажа и ощутила под тонким слоем полотна собственное жаркое тело. Подумать только, до чего она разволновалась! А все потому, что приревновала Кита. Дини отнюдь не считала себя роковой красоткой, за которой мужчины пойдут на край света. Что же касается ее тела – что ж, тело, конечно, неплохое, но… Она представила себе, как Кит небрежно обсуждает ее достоинства, фехтуя, скажем, с Саффолком.
«Она сообщает слову «скука» дополнительные оттенки», – вот что этот противный Кит может сказать. Или что-нибудь в том же роде… А Саффолк, без сомнения, понимающе захихикает.
– Дини, ты уверена, что чувствуешь себя нормально?
Дини покраснела как воришка, пойманный с поличным. Кэтрин Говард и Сесилия Гаррисон, внимательно наблюдавшие за этой сценой, только плечами пожали.
– Скажи, ты был уже влюблен? – пролепетала она, стараясь говорить как можно тише.
Как только до Кита дошел смысл заданного вопроса, на его лице появилось озадаченное выражение. Он был крайне удивлен тем причудливым узором, по которому Дини вышивала свои мысли.
– Да, – ответил он коротко и принялся изучать кубок, который держал в
