Дини».
У девушки сжалось сердце. Между тем Натан завел разговор о том, как им следует поступить с таким неимоверным количеством цветов. Но у нее в ушах шумело, и Дини не разобрала ни слова. Дрожащими пальцами она вскрыла конверт.
Внутри лежал небольшой кусочек белой ткани. Она знала, что это такое, еще до того, как перевернула его на лицевую сторону. Как она и думала, это была очень грубая вышивка цветными нитками, местами испачканная кровью. Для стороннего наблюдателя эта вышивка изображала некое тело с прикрепленными к нему крыльями – то ли птицу, то ли жука.
Или даже самолет.
Дини чуть слышно застонала и задела рукой хрустальный бокал, который упал на пол и разлетелся вдребезги.
– Дини, ты пролила драгоценный «Дом Периньон». Несколько месяцев назад я бы его языком с пола слизал! – Натан поднял глаза, заметил, что Дини страшно побледнела, и торопливо спросил: – Что случилось?
Дини шевелила губами, но из ее горла вырывался один только свист. Наконец ей удалось выдавить из себя:
– Эй, охранник… – Потом она повторила то же самое, но уже чуточку громче и яснее: – Эй, охранник…
Тот с готовностью возвратился:
– Слушаю вас, мисс Бейли.
– Прошу вас, очень прошу вас – пропустите его, – произнесла она шелестящим голосом.
Охранник кивнул и скрылся за дверью. У Дини сразу же ослабли колени, и она не просто села, а рухнула в кресло.
– Это невозможно, – твердила она себе. – Кита не существует. Я его выдумала.
В дверь постучали. Дини повернулась лицом к двери и замерла. Сердце просто-напросто отказывалось биться, и на короткий момент сама ее жизнь оказалась под угрозой. Казалось, организм Дини решал: жить ему дальше или прекратить бессмысленное существование.
Дверь медленно отворилась. На пороге стоял Кит.
Из уст Дини вырвался сдавленный крик, а сердце, словно опомнившись, заколотилось как бешеное.
– Кит, – не сказала, а выдохнула она.
Он вошел и мгновенно заполнил своим присутствием всю комнату. Да, это был Кит – ее Кит, широкоплечий, величественный, гордый. Только сейчас вместо камзола на нем был твидовый пиджак, полотняные брюки цвета хаки и слегка помятая рубашка с пуговичками на воротнике. Она заметила, как он перевел от волнения дух и впился в ее лицо загоревшимися глазами.
– Я думал, ты погибла, – произнес он странным, чуть ли не рыдающим голосом.
– И я тоже, – артикулируя каждое слово, медленно сказала она – язык отказывался повиноваться.
Натан Бернс, который, как в лесу, был скрыт от них огромными связками цветов, между тем продолжал рассуждать вслух:
– Черт, эти англичашки, наверное, решили, что попали на свои любимые скачки. – Он высунулся из-за очередной цветочной груды и обратился непосредственно к Дини: – Что, сделаем как обычно? Поделим цветочки между детской больницей и роддомом?
Дини не ответила, поскольку во все глаза смотрела на высокого темноволосого мужчину, стоявшего в дверном проеме.
– Что случилось? – спросила Дини. Она явно впала в прострацию и обращалась исключительно к незнакомцу. Натана Бернса для нее в тот момент не существовало.
– Думаю, мы совершили переход одновременно, но по отдельности. Все, что мы задумали, получилось. – Кит говорил короткими, рублеными фразами – похоже, его постигла та же напасть, что и Дини, и говорить ему тоже было трудно.
– Почему… Где… – Она закрыла глаза, потому что не могла как следует сформулировать мысль. Как всегда, в непосредственной близости от Кита ее охватило оцепенение. Она видела его потемневшую от загара кожу, завитки волос на груди, выглядывавшие из распахнутого ворота рубашки. Она мгновенно вспомнила его запах – запах сильного, чистоплотного мужчины, долгое время занимавшегося своим телом.
Она молитвенно сложила на груди руки:
– Где же ты был? Почему не дал о себе знать? Боже, Кит, ведь я и в самом деле думала, что…
– Я пытался, Дини, – начал он. В его произношении по-прежнему чувствовался акцент, да и интонации относились скорее к эпохе Тюдоров. – Я очень старался повидаться с тобой до твоего отъезда, но мне не дали. И должен сказать, что никого не могу за это винить.
Тут он улыбнулся, и она снова увидела знакомые ямочки на щеках, единственный несовершенный зуб, окруженный белоснежным великолепием своих собратьев, и морщинки, собиравшиеся у краешков глаз, когда он смеялся.
– До тех пор, пока я не выразил непоколебимое желание войти к тебе в номер, меня держали в общем-то за нормального человека. Видишь ли, как только в гостинице упомянули твое имя, я мигом превратился из незлобивого актера-неудачника в буйнопомешанного насильника.
Дини от удивления приоткрыла рот. Кит тем временем продолжал:
– Я, видишь ли, очень старался разыскать тебя, но Лондон так переменился… Пожалуй, за последние пятьдесят лет в нем произошло больше перемен, чем за пять предшествующих второй мировой войне веков.
Натан Бернс громко сопел, слушая всю эту галиматью, но на него не обращали внимания.
– О, Кит, но мне никто не сказал, что ты меня разыскиваешь. А что же случилось потом?
– Потом? Когда я пытался разыскать тебя и бегал по Лондону, то почувствовал себя – хм – несколько странно. Ну а после того, как я попытался штурмом взять гостиницу, где ты остановилась, мне предоставили очень милую комнатку в… Приют для душевнобольных, так, кажется, называется это место? – Он рассмеялся, но смех прозвучал совсем невесело. – Со мной вместе находился один забавный молодой человек, который был искренне убежден, что он – Бетт Дэвис.
– Бетт Дэвис?
– Он был весьма мил, этот парень. Плохо только одно – все норовил изображать сцены из последних фильмов с ее участием и постоянно орал: пристегните ремни, нас ожидает весьма трясучая ночь… Хотя, черт меня побери, если я понимаю, что он хотел этим сказать. Еще он вечно гасил воображаемые сигареты и уверял, что в комнате очень накурено.
– Боже, – только и могла выговорить Дини.
– Так вот, они пичкали меня очень полезными таблетками и записывали слово в слово то, что я говорил, а я, признаться, любил тогда поболтать. Кроме того, мне задавали вопросы, на которые я не знал, что ответить. К примеру, меня спрашивали, не был ли я лунатиком или не представлял ли я себя в качестве Джуди Фостер.
– Кит… Он напрягся.
– Ты была великолепна сегодня, Дини. Признаться, я и представления не имел, что ты… Я просто не понимал. Ты мне пыталась объяснить, а я не понимал.
Дини промолчала. Ей хотелось сообщить ему столько всего, что она просто не знала, с чего начать.
– Что это я снова разболтался, – сказал Кит, помрачнев. – Не смею вас больше задерживать своим присутствием, мисс Бейли. У вас есть все – слава, богатство, любимая работа. Зачем вам человек, который одним фактом своего существования будет напоминать вам о тех временах, когда вы столкнулись с настоящим бедствием, едва не стоившим вам жизни? Позвольте мне откланяться и отпустить вас к… вашим поклонникам.
Он отвесил ей короткий поклон и, повернувшись на каблуках, взялся за дверную ручку.
– Кит!
Он помедлил, продолжая стоять к ней спиной.
– Да?
– Куда ты? Где ты живешь сейчас?
Кит безвольно уронил голову на грудь. Казалось, он очень, очень устал.
– Я еду к своей сестре, – ответил он бесстрастно. – Теперь ее зовут леди Каролина Дейтон и она уже слишком взрослая дама, чтобы я мог называть ее «крошка Сис», как бывало когда-то. Ей, знаете ли, далеко за восемьдесят.
Дини все еще собиралась с силами, чтобы заговорить. Кит тем временем кашлянул, будто не знал, продолжать ему или нет.
– А ведь сегодня мой день рождения.
– О Кит, – едва слышно прошептала она.
– Мне исполнилось четыреста семьдесят девять лет.
– Поздравляю тебя, – нежно произнесла Дини и неожиданно для себя улыбнулась.
– Конечно, я не настаиваю на этой цифре. Это дело вкуса. Если хочешь, считай, что мне семьдесят девять. – Тут он снова повернулся к ней лицом. – Или тридцать пять.
Их глаза встретились. Во взгляде Кита читалось понимание и почти осязаемая ласка.
– Ладно, приятель, – решил вставить веское слово Натан Бернс, – пора тебе отсюда двигать. Я на своем веку насмотрелся на наркоманов и алкоголиков и боюсь, что ты один из них.
Дини машинально схватила бутылку – единственный подвернувшийся ей под руку предмет – и строго сказала:
– Прекрати, Натан.
Тот, однако, не послушался и положил руку на широкое плечо Кита. Положил и замер – такую несокрушимую силу ощутил он в мускулистом и поджаром теле незнакомца.
Кит и пальцем не пошевелил.
Он смотрел на тонкие пальцы Дини, сжимавшие горлышко бутылки. Но потом его внимание привлек один чрезвычайно любопытный предмет – на столе, за которым сидела Дини, стоял вставленный в серебряную рамку портрет молодого человека в форме Королевских вооруженных сил. У летчика были утомленные и потерянные глаза, а в руке он держал большую кружку с чаем.
– Дини, – произнес Кит хриплым от волнения голосом, – как же я тебя люблю!
Тяжелая бутылка из- под шампанского выскользнула из ослабевших пальцев Дини, а сама она оказалась в теплых и надежных объятиях Кита. Она вглядывалась в его лицо и видела, как серьезность постепенно сменилась выражением неодолимого желания. Дрожащей рукой она провела по его лицу и коснулась пальцем выпуклой, чувственной нижней губы. Она никак не могла избавиться от страха, что он выйдет вот сейчас за дверь – и уже больше не вернется. Никогда…
Но Кит не был призраком, наоборот – она собственной грудью,
