пожалуйста.
– Хорошо, Невилл. Что ж, здесь очень красиво. Что же касается работы, то мы большей частью не работаем, а ждем, хотя спешу сообщить вам, что ожидать здесь чего бы то ни было очень приятно.
Англичанин рассмеялся:
– Что верно, то верно. Мои родители, к примеру, полюбили здесь друг друга.
– Неужели?
Он опять рассмеялся:
– Чистая правда. Мать была обручена с пилотом Королевских воздушных сил. Он пропал без вести, скорее всего погиб. Мой отец был близким другом пропавшего и решил успокоить несчастную невесту. Ну а потом их охватило сильное чувство. Страсть… Прежде чем пожениться, они решили подождать год, и вот перед самым окончанием войны на свет появился я. Теперь вы понимаете, почему это местечко всегда пользовалось особой любовью у членов нашего семейства?
– А тот, другой летчик, что, так никогда больше и не объявился? – Дини смахнула со лба непокорную прядку.
– К сожалению, нет. Меня назвали в его честь. Он был единственным сыном в семье, и моим родителям не хотелось, чтобы парень не оставил о себе никакой памяти.
Дини присвистнула сквозь зубы:
– Ужасно люблю сильные чувства. Подумать только – страсть… Можно мне использовать вашу историю в своей новой песне?
– Извините? – переспросил мужчина. По его лицу было видно, что он озадачен.
– Дело в том, что я пишу песенки, а из вашего рассказа может получиться вещь что надо. Ваши родители не станут возражать, если я воспользуюсь этим сюжетом?
– Нет, что вы. Я хочу сказать, они уже умерли. Вряд ли ваша песня сможет кого-либо обидеть. Более того, мне кажется, будет чудесно, если эта история воплотится в песню и станет своего рода памятником их любви.
– «Сильная страсть», – проговорила Дини, пытаясь определить, как прозвучат эти слова в песне. – Я просто уверена, песня выйдет замечательная. Под стать вашей истории.
– Извините, – произнес джентльмен, дождавшись подходящего момента, – мне пора. В это время жена обычно готовит роскошный чай. Если я опоздаю, она, пожалуй, сама съест все, что приготовила к чаю. Вредная, знаете ли, женщина.
Впрочем, в словах англичанина при этом сквозила такая глубокая привязанность, что Дини поняла: Невилл и в самом деле торопится домой к чаю.
– Ужасно рада была познакомиться с вами, – произнесла Дини, махнув рукой на прощание.
– Польщен. – Прежде чем уйти, он добавил: – Мне только что пришло в голову, то есть я понял, кого вы мне напоминаете. Поначалу мне показалось, что вы похожи на мисс Тейлор, на ту Тейлор, которая наблюдала здесь за Ричардом Бартоном. Но теперь я убедился, что у вас удивительное сходство с Натали Вуд. Вам когда-нибудь об этом говорили?
Дини на секунду прикрыла глаза. – Говорили. Пару раз. Но все равно спасибо. Она улыбнулась, и Невилл Уильямсон тоже махнул на прощание рукой. «Отличнейший старикан», – решила про себя Дини.
Снова оказавшись в одиночестве, Дини переключила внимание на путеводитель. До чего все-таки она невежественна! Неожиданно ей захотелось надписать книжку – такого рода собственнических жестов ей почти не приходилось делать. Но эта книжка принадлежала ей, и мысль, что кто-то может похитить путеводитель, неприятно ее кольнула.
Перелистывая страницы, девушка обратила внимание на термины, смысл которых от нее ускользнул: «цирюльник» и «литургическая реформация». Впрочем, она поняла, что эти слова пришли из глубины веков. Примерно такое же чувство Дини испытала, когда впервые прочитала журнал, посвященный проблемам музыки и шоу-бизнеса. Там затрагивались области знаний, о существовании которых она и не подозревала. Был, оказывается, целый огромный мир, преспокойненько без нее обходившийся.
Черно-белая фотография в путеводителе отвлекла ее от неприятных мыслей. На снимке была запечатлена массивная живая изгородь. Углубившись в текст, Дини прочитала об удивительном лабиринте, расположенном на территории поместья. Он был настолько разветвленным, что люди иногда блуждали по нему часами. Туристов в шутливой форме предупреждали воздерживаться от путешествий по лабиринту, если они купили на вечер билеты в театр.
Дини усмехнулась. Хотя предупреждение звучало не слишком серьезно, оно произвело неотразимый эффект. У нее не просто были «билеты в театр» на вечер – она сама должна была выступать. «Театр» именовался стадионом Уэмбли, где Дини собиралась петь дуэтом с Баки Ли Дентоном. Отправиться в день концерта в лабиринт означало проявить максимум безответственности. Мало кто отважился бы рисковать таким образом карьерой. Узнай об этом менеджер Дини или Натан Бернс, их бы просто кондрашка хватила.
Но у Дини просто не нашлось сил противостоять внезапному искушению.
Когда Дини сверилась с картой, выяснилось, что она находится всего в нескольких ярдах от входа. Продолжая всматриваться в карту, она вошла в лабиринт, который оказался почти таким же древним, как и дворец, так по крайней мере утверждал путеводитель. Дини вычитала, что лабиринт был создан по приказу Генриха VIII для его жены Анны Болейн, чтобы напоминать ей о другом – том, который существовал в родовом замке ее родителей Хевер- Кастл. Правда, для того чтобы живая изгородь стала по-настоящему густой и непроходимой, понадобились десятилетия, а когда лабиринт, что называется, достиг расцвета в прямом смысле слова, и Генрих, и Анна уже обратились во прах.
Вдохновленная прочитанным, Дини подошла к ржавому турникету, но обнаружила железную цепь, преградившую ей путь. Рядом висела табличка, где от руки было написано одно-единственное слово – «Закрыто». – Что значит «закрыто»? Разве это возможно? Бросив взгляд через плечо и убедившись, что за ней никто не следит, Дини проскользнула между краем турникета и переплетенного между собой ветками густого кустарника, которые, собственно, и образовывали стены лабиринта. К счастью, в детстве ей не раз приходилось эксплуатировать бесплатные аттракционы – деревья и кусты в городских рощах и парках, а поскольку телосложение Дини имела хрупкое, ей без труда удалось прошмыгнуть через этот не совсем официальный вход.
Оказавшись внутри лабиринта, девушка испытала нечто вроде разочарования, хотя, признаться, она не слишком хорошо представляла себе, что может ожидать путешественника в такого рода месте. Зеленые, чуть колыхавшиеся стены зарослей образовывали коридоры, а те, в свою очередь, вели в глубь лабиринта, причудливо изгибаясь и пересекаясь в разных направлениях. Дини пошла по первому попавшемуся коридору, останавливаясь на короткое время, чтобы прикоснуться к узловатым, морщинистым ветвям. Они были толстыми и грубыми, эти ветви – в течение нескольких веков их поливали дожди, жгло солнце и морозил белый искристый снег.
Дини остановилась и вдруг поняла, что идти дальше невозможно. Солнце уже почти зашло, последние лучи пробивались острыми клинками сквозь заросли живой изгороди как напоминание о том, что через минуту настанут сумерки.
Что-то было не так.
Она вытянула руку и, чтобы не упасть, ухватилась за шершавую ветку. Мгновенно в нежную кожу впились острые кусочки дерева и шипы, но девушка не обратила на это ни малейшего внимания. Книга выпала из рук Дини, а последний луч солнца, преломившись сквозь бутылочку коки, едва не ослепил. Дини крепко-крепко зажмурилась. Все ее существо пронзила яркая, как вспышка солнца, догадка. Землетрясение! Ну кто еще, кроме Дини Бейли, может попасть в землетрясение? И где? В Англии! Стоило плыть ради этого через океан!
Теперь вибрация ощущалась явственно. К ней прибавился приглушенный рокот, исходивший, казалось, из самых недр земли. Пальцы Дини впились в несчастную бутылку из-под кока-колы и почему-то отказывались разжаться. Раздалось шипение, похожее на шипение воды, попавшей на раскаленную сковородку. Затем послышался странный звук, напомнивший Дини вопль, который издает человек в минуту смертельной опасности. Бутылочка из-под кока-колы засветилась голубоватым светом, из нее вырвались голубоватые пульсирующие молнии и словно покрывалом окутали на мгновение тело Дини. Затем все стихло…
Девушка дышала с шумом – тяжело и неровно. Бутылочка из-под кока-колы раскалилась, и она выпустила ее из ослабевших пальцев. Руки Дини тряслись, сердце бешено колотилось, каждый его удар звоном отдавался в ушах.
Дини перевела дух, изо всех сил стараясь успокоиться. Она оперлась спиной на живую стену изгороди и перевела взгляд на бутылку. Соленые орешки на дне почернели и дымились. Дини подняла сосуд и поднесла к лицу. Она втянула в себя воздух, чтобы ощутить легкий запах гари и убедиться, что все случилось на самом деле.
– Наверное, меня ударило молнией, – произнесла она высоким, срывающимся голосом. Затем прикрыла глаза и снова откинулась на упругую стену кустарника. Впрочем, было нечто не совсем укладывавшееся в схему, которую она только что придумала большей частью для самоуспокоения. Но что же это было?..
Ее внимание привлекли кусты. Прямо перед ней вместо древней акации, пережившей несметное количество королей и епископов, красовалось молоденькое, свежее растение, верхушка которого едва достигала ее плеч. Веточки были гладкими и свежими, а набухшие почки поражали нежно-зеленым цветом.
Все кусты вокруг были молодыми и свежими. Даже от земли исходил влажный пар, обещавший плодородие.
– Ответствуй, незнакомка, кто ты? Друг или враг его милости короля?
Дини вздрогнула от неожиданности. Сначала она решила, что это мистер Уильямсон вернулся и разыскал ее, чтобы пригласить на чай. А может быть, он решил лично убедиться, что она не пострадала при землетрясении? Она обернулась на звук голоса. Это не был мистер
