Мне все равно.
– Простите, вы что-то сказали? – Джозеф сделал шаг к ней, но тут же остановился.
– Я сказала себе, что мне все равно. – Но эти слова не убеждали даже ее саму. – Я должна говорить себе так.
– Почему?
– Потому что, если я скажу вам, как мне жаль, это все равно не поможет. О, я не об одежде, нет! Хотя признаюсь, она была красивой. Я о том, что человек не должен вкладывать столько чувств в вещи. Это ошибка, ибо вещи ломаются, бьются, наконец, кто-то отнимает их у вас.
– Сердце тоже вещь, не так ли вы думаете? – вдруг задумчиво спросил Джозеф, следя за выражением ее лица.
– Да, конечно. Наверное, это так. Но бюро моей матери… – Она смотрела на щепки, смотрела, но видела лишь образ матери, единственную память о ней, которая должна была исчезнуть вместе с обломками дерева.
– Вы навсегда сохраните память о матери, – медленно промолвил он. – Она не в этих обломках досок, она в вас, она частица вашего существования.
Морщинка прорезала переносицу Констанс. Она посмотрела на Джозефа так, будто впервые видела его. А он продолжал успокаивать ее:
– У каждого в прошлом были тяжелые испытания. И это – еще одно из них. – Он указал на разбитый сундук. – Но я уверен, что вас ждет прекрасное будущее, разве не так?
– Да, – неуверенно ответила она, – конечно, но…
– Что?
– Ничего.
– Отлично. Мы должны покинуть это место как можно скорее. У нас нет выбора, мисс Ллойд. Как вы сами сказали, они могут вернуться. Ваши ботинки годятся для быстрой ходьбы?
– Думаю, да.
– Хорошо. Тогда мы пойдем в ближайший город.
– А оружие? – напомнила ему она, указывая на брошенные цепи, ножи и другие предметы.
– Да, конечно. Мы не можем унести все с собой. Возможно, нам лучше зарыть его на тот случай, если бандиты вернутся.
Он ждал ее согласия, а когда она кивнула, они вдвоем наспех прикрыли оружие кучей палых листьев.
– Пока хватит и этого, – сказал Джозеф, беря ее за руку. – Возможно, вы хотите что-то взять из вещей?
Констанс на мгновение задумалась. Рука ее даже потянулась за листком маминой писчей бумаги, но тут же замерла.
Джозеф собирался что-то сказать, но Констанс выпрямилась и промолвила:
– Пожалуй, я возьму теплую накидку.
– Не думаю, что она вам понадобится, – улыбнулся Джозеф и коснулся ее руки, как бы без слов утешая ее. – День обещает быть теплым, а ночь мы обязательно проведем в гостинице. Благодаря вам воры не добрались до моих денег.
– И все же накидка может понадобиться, когда похолодает…
– Мисс Ллойд, прошу вас, доверьтесь мне хотя бы в этом. Тащить на себе тяжелую накидку будет нелегко и неудобно. Спорю, что в течение часа мы дойдем до какого-нибудь городка, а затем пошлем сюда кого-нибудь за вещами.
– На что вы готовы поспорить?
– Простите?
– Вы сказали, что готовы поспорить. Я согласна спорить с вами. Как насчет пяти фунтов, мистер Смит?
Джозеф рассмеялся и провел рукой по волосам.
– Согласен. Пять фунтов, мисс Ллойд. А теперь в путь.
Он подставил ей согнутую в локте руку, она оперлась на нее. Бросив последний взгляд на карету, они зашагали по неизвестной обоим дороге, надеясь, что город совсем близко.
Глава 4
Первый удар грома не очень напугал Констанс и Джозефа. Куда хуже, если бы пошел град, пронесся ураганный ветер и проливной дождь, сбивая с ног и промочив до нитки их одежду.
Угрожающие раскаты грома заставили Джозефа, однако, снять свой легкий плащ и быстро накинуть его на плечи Констанс. Вскоре пошел сильный дождь, и плащ абсолютно промок. Дальнейшее путешествие становилось невозможным.
Волосы Констанс падали ей на спину мокрыми, похожими на толстые канаты прядями, шпильки давно были потеряны, выброшена за ненужностью шляпка, поля которой только собирали воду и она проливалась ей на плечи. Новый дорожный костюм Констанс, когда-то коричневого цвета, под дождем явно линял.
Джозеф, щурясь от потоков воды, поглядывал на свою спутницу, шагавшую рядом по грязи. Медленно повернувшись, он попытался ладонью вытереть ее щеки, но остановился, прежде чем она поняла, что он хотел сделать.
Однако Констанс заметила его жест и повернулась к нему: между бровями у нее пролегла морщинка, в глазах был безмолвный вопрос. В ее взгляде не было ни упрека, ни запрета, только любопытство.
– Ваше платье полиняло! – воскликнул он, стараясь перекричат ветер и шум дождя, не зная, что еще сказать.
Поморгав, чтобы стряхнуть капли дождя с ресниц, она улыбнулась ему:
– Кажется, да.
– Я работаю над искусственными красками, которые не будут линять. – Произнося эти слова, он почувствовал себя круглым идиотом.
Их только что ограбили под дулом пистолета, они заблудились на какой-то заброшенной дороге, и к тому же разразилась настоящая гроза. А он говорит о каких-то красках.
Мысленно он был готов не только дать себе хорошего пинка, но даже сунуть кляп в собственный рот, чтобы больше не говорить глупостей.
– Неужели? – сказала Констанс тоже довольно громко, но отнюдь не резко.
Он терпеть не мог высоких, резких женских голосов, но тембр голоса Констанс был мягким, даже когда она повышала голос.
– Было бы хорошо, если бы вы поскорее изготовили стойкую краску. – Она засмеялась и встряхнула подол мокрого платья. – Боюсь, мое особенно нуждается в вашей помощи.
За поворотом дороги они вдруг увидели небольшое строение. Джозеф указал на него, и они, согнувшись, уворачиваясь от ветра и дождя, бросились к нему.
Это был заброшенный каменный дом. На сломанной, болтающейся под ветром доске они прочли, что здесь когда-то была гостиница. Внутри пахло плесенью, сыростью и каким-то особым тленом – чем-то старым, древним и невидимым глазу. Через ветхую крышу дождь почти беспрепятственно заливал пол, хотя в одном из углов нашлось относительно сухое место. Несмотря на зияющие дыры в потолке, внутри дома было темно, как ночью.
– Сюда, мисс Ллойд, – позвал ее Джозеф и ударился об опрокинутый стул.
– Странно, вам не кажется? – пробормотала Констанс, пробираясь за ним. – Прямо у дороги стоит дом, никакой остановки для почтовых карет нет и в помине, дом брошен и разрушается.
Джозеф пожал плечами и потер ногу после очередного ушиба, натолкнувшись теперь уже на стол.
– Не так и странно, – наконец ответил он. – С появлением поездов эти дороги совсем опустели. Они в ужасном состоянии, как вы сами убедились.
– И все же я не понимаю, почему мы не поехали по железной дороге, зачем было ехать в карете?
Он беспомощно вздохнул.
– Мать вашего жениха считает железные дороги чем-то ненормальным и богохульственным. Не знаю, что вызывает ее антипатию – вагоны, рельсы или скорость передвижения.
– Видимо, герцогиня не хочет, чтобы кто-то обвинил ее будущую невестку в том, что она слишком торопится под венец.
Джозеф взял ее за руку, чтобы провести в то место, которое он очистил от хлама.
– Странно, что герцогиня выбрала именно вас сопровождать меня. Если она так соблюдает приличия и этикет, то могла бы просто послать за мной свою горничную.
– Я и сам об этом думал. – Они расположились на полу. – Возможно, она хотела, чтобы вы прибыли в Гастингс-Хаус как можно скорее, и, вспомнив, что у меня в этих местах срочные дела, перепоручила это мне, считая, что так будет быстрее.
– Мне очень жаль, мистер Смит. Я даже не извинилась перед вами за то, что создала вам столько неудобств.
– Я бы этого не сказал. – Он произнес это так тихо, что Констанс едва расслышала. – Это я должен извиниться перед вами, мисс Ллойд, Я снова оказался в роли шута, фигляра.
– Какая глупость, конечно же, нет! – Она произнесла это так горячо и искренне, что он от волнения даже вскочил, а Констанс едва удержалась от того, чтобы не рассмеяться его поведению. – Нет, мистер Смит, вы совсем не шут и не фигляр. Кто-то когда-то постарался убедить вас в этом, а вы, к несчастью, взяли да и поверили. Тот, кто сказал это, глубоко ошибался.
Он промолчал. Констанс внимательно разглядывала свою юбку.
– Возможно, мое платье откроет новую моду – шить платья из линяющих тканей. Скажите, мистер Смит, когда появятся в продаже ваши новые искусственные краски?
– Надеюсь, скоро.
– Каким образом вы попали в этот бизнес с красками?
– Видите ли, я всегда увлекался химией, днем в университете изучал богословие, а по вечерам в своей комнате ставил разные опыты. – Начав рассказывать, он как бы снова обрел уверенность в себе. – Понимаете, там, на континенте, совершаются удивительные открытия в науке. В Германии и Франции, да и в нашей стране тоже, университеты выпускают широко образованных людей, которые хотят сделать жизнь людей лучше. Всех, а не только привилегированного меньшинства.
В полумраке он разглядел, что она одобрительно кивала головой.
– Итак, вы готовили себя к духовному сану, а стали промышленником?
– Да, И я многих разочаровал тем, что не обосновался где-нибудь в далеком приходе в Уэльсе и не способствовал благим переменам в родной глубинке. Я давно понял, что это не мое призвание, и по этому пути я не пошел. Но я прилежно играл роль благодарного ученика до тех пор, пока не получил образование. Иногда я корю себя и считаю, что был неблагодарен и поступил дурно.
– Не думаю, что это так. – Констанс умолкла, прежде чем продолжить дальше. – Мы делаем все, мистер Смит, чтобы выжить. Мир, в котором мы живем, не так уж совершенен. И можно возразить, сказав, что дело, каким вы сейчас занялись, гораздо важнее, потому что
