он. – Не уходите, – сказал он, налегая на мехи, раздувающие угли. Искры взметались вверх, освещая неровным колеблющимся светом изображение обнаженной женщины, лежащей на боку.
– Я должна уйти, – сказала я, стараясь, чтобы мой голос звучал естественно. Голая женщина – это совсем не то, на что по вечерам должен смотреть мужчина.
Дым попал ему в лицо, заставив закашляться.
– Откройте окно, пожалуйста, – попросил он, едва приходя в себя от сильнейшего приступа кашля, чуть было не задушившего его.
Рама была тугая, долго не открывалась, а потом внезапно распахнулась от приложенных мной усилий.
Ворвавшийся в комнату порыв свежего воздуха погасил свечу.
– Боюсь, мне пора домой, уже восемь, – произнесла я довольно-таки истеричным тоном, направляясь к выходу.
– Идите, моя милая, – сказал он, – но ведь я еще не соблазнил вас.
Он расхохотался, и я вспомнила его портрет внизу, на котором он выглядел зловеще. Я отчаянно дергала ручку двери, которую захлопнуло сквозняком, но не могла справиться с ней. Мои руки плохо слушались меня. Он снова зажег свечу и стоял там же, где и был, около камина, держа ее в руках.
– Может, хватит дрожать? – предложил он.
Потом он добавил, что не стоило так бурно реагировать на его слова, ведь это была всего лишь шутка. Я поняла, что повела себя, как дура, и заплакала.
– Ну же, ну, – сказал он, подойдя ко мне, – вы просто глупышка.
Он наклонился и поцеловал мой мокрый от слез рот, так нежно, как не целовал еще никогда.
Мы спустились, сделали чай и поговорили. Он сказал, что отвезет меня домой. Я причесалась.
На улице снова сделалось морозно, и звезды ярко горели в небе. Почва затвердела, а сосны все равно выглядели очень красиво в зеленоватом лунном свете. Я повернула к нему лицо, желая сказать, что я на самом деле вовсе не хочу уезжать так быстро. Здесь было так замечательно. На улице трещал мороз, а в кабинете было тепло, потрескивали дрова, кругом полумрак, и последний диск так и остался на готовом к работе проигрывателе.
– Мне совсем не хочется уезжать, – сказала я, но мы оделись, и он вывел машину, сказав, что придется ехать очень медленно из-за гололедицы, о которой предупреждали в девятичасовых новостях.
– Домой в деревню, – сказал Юджин. Он всегда говорил так, когда вез меня домой.
Глава шестая
С тех пор я стала бывать у него почти каждое воскресенье, и однажды случилось так, что я осталась ночевать.
Я спала в гостевой комнате, где недавно отлакировали пол, который прилипал к ногам.
Это я так говорю, что спала, на самом деле я не могла уснуть, потому что думала о нем. Я слышала, как он ходит внизу, насвистывая, часов до трех. Он дал мне почитать журнал. Там было много странных рисунков, изображающих людей с носами, как у цапли, и с какими-то лестницами, торчащими у них из ушей. Все это было совершенно непонятно. Свет я не гасила, потому что Анна сказала мне, что в этой комнате умерла женщина, еще до того, как Юджин купил дом. Это была жена полковника, принимавшая успокаивающие таблетки.
К утру я все-таки задремала, но в семь меня поднял звонок будильника, надо было собираться на работу.
– Не спалось? – спросил Юджин, когда мы встретились с ним на лестнице, оба мы едва сдерживали зевоту.
– Да, пожалуй.
– Глупо, да? Два человека в разных крыльях дома лежат и не спят. В следующий раз давайте уж составим друг другу компанию, положим между нами валик, во избежание, так сказать… что скажете? – сказал он, целуя меня.
Я отвела глаза. Меня воспитывали в таком духе, что такие вещи – это что-то очень личное, о чем нельзя говорить, и что женщина создана для того, чтобы ублажать мужа, притворяясь, что самой ей это очень нравится.
Он взял с собой в машину еду и термос с чаем, потому что времени позавтракать у нас не осталось.
В следующее воскресенье я снова пошла спать в свою комнату, мне не хотелось лежать в его постели. Он решил, что я просто ломаюсь, а на самом деле мне было страшно. Следующим утром, когда я уже встала, он постучался ко мне в комнату, и мы пошли немного прогуляться.
В нашей жизни есть незабываемые минуты: я вспоминаю то раннее утро и белые березки в предрассветном тумане, а потом солнце, поднимающееся из-за гор в багровом ореоле, словно мир был только что сотворен. Я помню, как все стало вдруг ярким вокруг, когда солнце хлынуло, растопив туман и давая тепло траве и всему живому.
– Мне бы очень хотелось, чтобы мы были вместе, – произнес он, положив руки мне на плечи.
– А так может случиться?
– Теперь это выглядит достаточно натурально и даже кажется неизбежным. Я не принадлежу к тому типу мужчин, которые любят «обжиматься» с девушками на заднем сиденье машин, мне просто не по себе от таких перспектив.
Целоваться и «обжиматься», как он выражался, мне очень нравилось, но этого я ему сказать не могла.
