– Нет, она в Америке.
Я слышала, как у меня за спиной клацает кассовый аппарат, и понимала, что миссис Бёрнс будет дуться на меня весь день, если я не повешу трубку немедленно.
– Я должна идти, у нас полно работы, – сказала я высоким и нервным голосом.
Он предложил мне, если я того желаю, заехать за мной завтра в девять.
– Хорошо, в девять, – ответила я.
Он повесил трубку раньше, чем я успела это произнести.
Весь день потом я плакала в туалете и везде, где меня никто не видел. Я позвонила Тоду Миду, чтобы расспросить его об этом браке, но того не оказалось в конторе, так что я ничего в этот день не узнала.
Глава пятая
Было раннее воскресное утро, когда я выскользнула из дома. В чистом и прозрачном морозном воздухе далеко слышался перезвон колоколов дублинских костелов. Все спешили к мессе, а я спешила к нему в гости. У меня совсем не было угрызений совести по поводу того, что я пропускаю мессу, потому что было раннее утро, потому что я вымыла голову… Город побелел от снега и мороза, и местами дорога была скользкой.
Я отошла на угол улицы, чтобы ждать его там, потому что боялась, как бы Джоанна не послала за мной Густава.
– Нужно приглядеть за тобой, – сказала она, потому что, по ее мнению, мне нельзя было появляться в доме малознакомого мужчины. Она сказала, что он может оказаться шпионом или, хуже того, маньяком. Она произнесла «минияк».
– Я пойду одна, и все тут, – сказала я. Мне хотелось узнать все о его жене.
– Густав мешать не будет, – настаивала она. Джоанна и в самом деле беспокоилась обо мне. Она начистила коричневые ботинки Густава и поставила их к камину вместе с парой чистых серых носков. Он всегда обувался около горящего камина, погрев предварительно ноги.
– Ну хорошо, пусть так, – согласилась я и выскочила из дому под предлогом, что собираюсь пораньше попасть к мессе.
Юджин опоздал на десять минут. Лицо его было серым, а под глазами лежали круги, словно он провел бессонную ночь.
– Ого! – только и выдохнул он вместо приветствия, как только взглянул на меня.
На мне была соломенная шляпка – совсем не зимний головной убор с розовыми бутонами на нем.
– Вы словно дитя на свадьбе в этой шляпке, – рассмеялся он. Наверное, он считал, что я выгляжу в ней глупо. Мои длинные светлые волосы разметались по плечам, и я, пожалуй, слегка перестаралась, пудрясь, чтобы у меня на лице было поменьше румянца. Я сказала ему про Густава, который мог увязаться с нами. Он только улыбнулся. Мне эта улыбка показалась какой-то странной, и я подумала: а не стоило ли и в самом деле взять с собой кого-нибудь? Я произнесла в уме молитву моему ангелу-хранителю, чтобы он защитил меня:
Юджин спросил меня, завтракала ли я. Я ответила, что нет. Я слишком волновалась, чтобы есть. Он протянул руку на заднее сиденье и достал оттуда мягкий пушистый шарф, которым обмотал мне шею. Он завязал его у меня под подбородком, а потом поцеловал меня, прежде чем тронуть машину.
Мы проехали город, миновали предместья и выехали на широкое шоссе с канавами и лесопосадками по обеим сторонам. Иногда нам попадались деревни: несколько домов, пара лавок, водокачка, часовня.
– Я никогда не пропускаю мессу, – сообщила я, когда он притормозил, чтобы дать возможность пройти вышедшим из ворот часовни людям.
– У меня как раз завалялась где-то парочка индульгенций и ходатайств об отлучении от церкви, может быть, они вам пригодятся? – заявил он, и я рассмеялась и сказала, что в деревне красиво. Ветви деревьев и маленькие нежные их отростки сплетались в причудливый узор на фоне серебрящегося от мороза неба. Я уже несколько месяцев не была в деревне – с тех пор, как ездила домой прошлым летом. Я подумала о моих отце и тетке, о том, как долго они спят в воскресенье после обеда и как читают газеты. Моя тетка приглядывала за отцом, и они жили в нашем старом доме, занимая пару больших сыроватых комнат.
– Уши не закладывает? – спросил он, когда мы одолевали крутой скалистый подъем. Когда мы забрались повыше, там уже не было деревьев, только кустарник и гранитные скалы. Среди безжизненных скал бродили овцы, и я чувствовала шум в ушах. До его дома мы добрались около одиннадцати. Мороз к тому времени спал, и лавровая изгородь вокруг дома выглядела глянцевато-зеленой. Дом был белым с французскими оконцами и с множеством деревьев вокруг.
К нам бросилась большая овчарка, и в открывшейся двери я увидела Анну. Я слышала о ней. Она ухаживала за ним и жила внизу в задней части дома. Она была замужем, и у нее был ребенок.
– Явились не запылились, – приветствовала она нас весьма дерзко.
– Здравствуй, Анна, – он вручил ей пакет, взятый из машины, и представил меня. В пакете были отбивные, баранья голова для собаки, бутылка джина и новый кофейник.
– О, выпивка! – обрадовалась она бутылке. Выглядела она очень неряшливой, с каким-то невымытым лицом и длинными прямыми волосами. Не то она еще не проснулась, не то с утра успела поднагрузиться – было не понятно.
Хотя стояла зима, на каменистой почве цвели цветы. Мертвые скалы были точно подернуты дымкой из маленьких синих цветочков. Я почувствовала, что ему очень хотелось показать мне свой дом, он что-то пробормотал, когда мы поднимались по ступенькам к двери.
Прихожая была чистой и светлой, крашенной маслом, со старинной мебелью и набором тростей в большой китайской подставке.
