гордо и легко выступали по ковровому покрытию, были так уверены в себе, их плечи – без единого пятнышка – блестели, как у мраморных статуй в музее. Они демонстрировали вечерние платья, а я сидела и с тоской думала, что ни в одном из них не могла бы себя чувствовать себя так уверенно, как они.
Одно платье меня особенно поразило. Нежно-розовое, очень открытое, с шуршащей блестящей юбкой. Лиф его был украшен лиловыми цветами. Плечи девушки-манекенщицы окутывал тончайший лиловый шарф, а ее руки были затянуты в длинные – за локоть – перчатки, которые так блестели, что казались скользкими. Вся она – эта девушка, – от темных волос, уложенных в высокую прическу, до шпилек се остроносых туфель, выглядела, как произведение искусства, так тщательно все было подобрано, так сочеталось одно с другим.
Я с отвращением вспомнила наши бальные платья из проката и чуть не заплакала. Оглянувшись, я с удивлением заметила, что Бэйба с глубокомысленным видом зарисовывает что-то в маленьком блокнотике, а Туша, растянув рот в дурацкой ухмылке, разглядывает ноги манекенщиц. Платья их его никак не интересовали.
Опять на сцене появилась та темноволосая уже в другом наряде и с другой прической, и я, вспомнив, что Юджину нравятся именно такие темноглазые, темноволосые и изящные девушки, совсем расстроилась и почти возненавидела ее.
Дама в темном костюме опять заговорила, нагнав этим такую тоску на Тушу, что тот не выдержал, издал какое-то невнятное мычание и, пригнувшись, неуклюже выбежал из зала. Я едва успела отдернуть ногу, чтобы он не раздавил се.
Я невольно посмотрела на приятеля Юджина, но тот отвел глаза в сторону, сделав вид, что ничего не заметил. Конечно же, он все это видел! Я снова почувствовала себя полным ничтожеством.
В перерыве мы обнаружили Тушу в баре, он уже успел порядком поднабраться. Он заказал нам по бокалу белого вина и все время ругался, что никогда больше не пойдет в подобные заведения, где человек не может получить нормальной выпивки за нормальные деньги.
Бармен за стойкой не обращал на него никакого внимания, очевидно, Туша успел-таки порядком ему поднадоесть. Для нас все, похоже, только начиналось.
«О Боже! – подумала я, – сейчас он вспомнит Кастро или, что еще хуже, решит выпить за ИРА. А если придет эта пара? А ведь они обязательно придут сюда и увидят меня в обществе пьяного Туши, распевающего заздравную Лумумбе».
Я посмотрела вокруг, но их не увидела. Зато к нам подошел Тод, и Бэйба принялась обсуждать модели платьев.
– Какая бездна вкуса, как все ново и оригинально, – изрекала она с пафосом.
– Я всегда замечал, что в тебе есть что-то аристократическое, – сказал Тод Мид с некоторой томностью.
– Да они обе, и Кэтлин, и Бэйба, самые настоящие дамы из общества, – подхватил Туша и, не спрашивая никого, заказал всем выпивку.
Мы выпили, и только я хотела задать Тоду свой вопрос про Юджина, как он сам спросил нас:
– А что-то я здесь не вижу нашего приятеля мистера Гейларда, вы не знаете, куда он подевался?
– Он в Лондоне, – вырвалось у меня, и я почувствовала, что опять краснею.
– То-то я его не вижу последнее время, думал даже, что он уехал в Америку.
В Америку, а что если он правда уехал к ней?! Нет, открытка же пришла из Лондона.
Бэйба что-то сказала, но я, поглощенная своими мыслями, даже не слышала что, зато до меня долетел обрывок брошенной Мидом фразы:
– Надеюсь, он здорово проводит там время.
Эта фраза звенела у меня в ушах, болью отдаваясь в сердце.
Они что-то весело обсуждали. Все чувствовали себя прекрасно. Всем было хорошо здесь, и ему, Юджину, тоже было хорошо там без меня. Он неплохо проводит время.
Я больше не могла выносить этой пытки и тихонько улизнула. Приближаясь к дому Джоанны, я подумала о том, что Бэйба всерьез разозлится на меня за то, что я бросила ее с Тушей одну. Ведь она все это устроила ради меня, но мне не надо было больше ничего, мне хотелось только одного быть с ним.
Дома я наплела Джоанне в ответ на ее вопрос о том, почему я вернулась одна, что у меня разболелась голова, и, быстренько прошмыгнув в нашу комнату, улеглась в постель, взяв в руки книжку Юджина. Честно говоря, она мне не понравилась, но я старалась разобраться во всем, что там было написано. Потом я отвлеклась и стала думать об авторе этой книги, мне всегда казалось, что говорить, а тем более писать о таких личных для каждого человека вещах – дело постыдное. Но с другой стороны, в предисловии говорилось, что автор – врач, хотя я всегда очень стесняюсь, если врач мужчина. Я так увлеклась этими своими размышлениями, что не заметила, как заснула. Все-таки у меня был очень тяжелый день, и почти все ночи с тех пор, как он уехал, я спала плохо.
Я так крепко уснула, что даже не слышала, как пришла Бэйба. Наверное, она поняла, как я себя чувствовала, потому что утром только немного поворчала из-за того, что ей одной пришлось возиться с Тушей, которому-таки удалось упиться до безобразного состояния. Она рассчитывала, что ей поможет Тод Мид, но он смылся домой к своей Салли, боясь, что она обидится на него за опоздание. Угощаться за счет Туши ему было в самый раз, а вот усаживать его пьяного в такси, тут уж извините!
– Хорошо еще, черт его дери, что ты догадалась спросить у него его проклятый адрес, – закончила свой рассказ Бэйба.
В воскресенье после мессы я пошла погулять по городу и долго бродила по тем местам, где бывали мы с Юджином. Мне на ум все время приходил образ стройной девушки в розовом платье, и я вдруг стала думать, что или она, или еще какая-нибудь такая же раскованная, уверенная в себе девушка сидит где-нибудь в кафе и пьет чай с ним и они улыбаются друг другу. Я представляла это себе так, словно смотрела в окно воображаемого кафе, в котором они сидели. Настроение у меня испортилось, и спать я легла с ужасной головной болью.
Работа в лавке отвлекала меня от грустных размышлений, не давая скучать, надо было
