пошевеливаться, особенно когда случался большой наплыв покупателей. Еще меня немножечко бодрило то, что он прислал мне открытку. Я надеялась и ждала…
Глава восьмая
Это случилось в самый обычный день – точно гром прогремел среди ясного дня.
Я разбирала счета – в лавке было затишье – и, услышав, что открылась дверь, поднялась, чтобы обслужить покупателя.
Ноги мои вдруг точно приросли к земле. В дверях стоял мой папаша. Я никак не ожидала увидеть его здесь, и меня тотчас же охватило предчувствие беды.
– Здравствуй, доченька, – елейно протянул он, и я поняла, что он пьян. Я очень растерялась и вместо приветствия пробормотала что-то невразумительное. Но он не нуждался в моих словах, а жаждал говорить сам, поэтому начал без лишних предисловий:
– Докатилась! Опозорила меня! Мне уже и письма пишут, – он кашлянул, – о том, с кем ты время проводишь.
– С кем? – опешила я. – Какое время? Что за письма?
– Значит, все хорошо? Все, значит, как надо?
– А что? – протянула я, уже уверенная в том, что сейчас произойдет что-то ужасное.
– А вот полюбуйся, что мне пишут!
Он вынул письмо из кармана и, чуть успокоившись, сказал:
– Я хочу поговорить с тобой, моя драгоценная. Ты живешь не по-божьи…
– Что-что? – переспросила я, разворачивая письмо. Оно было напечатано на машинке. Сердце у меня упало.
Я снова прочитала письмо, сквозь пелену слез, застилавшую мои глаза. Я плакала не потому, что рядом стоял разгневанный отец, а от того, что кто-то мог позволить себе думать так о Юджине.
– Нечего сказать, дождался я, грешный, на старости лет!
Сейчас уже и не помню почему, но отец казался каким-то уж очень высоким, и голос его был хриплым от ярости.
– Все это ложь, – сказала я, – все полное вранье! Я знаю этого человека, – я не могла заставить себя произнести имя Юджина, – его знают и Бэйба, и моя квартирная хозяйка, и вообще все, кого знаю я, считают его порядочным человеком.
– Он разведен?
– Да, то есть еще нет…
Лицо отца налилось кровью:
– Где!? Где он!? Я из него душу вышибу!
– Он уехал, – ответила я.
– Тебе нечего делать рядом с ним, – отрезал отец, – только попробуй взглянуть на него еще раз!
Мне это показалось уже чересчур:
– Я сама себе хозяйка, я буду поступать, как мне хочется.
– Я не потерплю этого! – заорал он.
Миссис Бёрнс примчалась, чтобы узнать, что происходит. Она стала говорить моему отцу, какая я хорошая девушка, и предложила мне отвести его к Джоанне на чашку чая. Ей очень хотелось скорее спровадить его, потому что он дико выглядел и еще более дико вопил.
Джоанна тоже не жаждала с ним возиться.
– Он может тошнить на мой лучший ковер, и Густав нет дом, – изрекла она, когда мы с ней заваривали чай. Отец в это время сидел в столовой и пил вино, придумывая различные казни для Юджина.
Я взяла из плаща, который мой отец повесил на вешалку в коридоре, три фунта. Плащ пах вином и табаком, в каждом кармане были фунтовые купюры, так что я могла надеяться, что исчезновение трех из них замечено не будет. Он, должно быть, получил какие-то деньги за аренду пастбищ, потому что, хотя Джек Холланд и владел большей частью нашей земли, мой отец сохранял несколько полей у самой границы владений.
После того как он попил чаю, Джоанна попросила меня проводить папашу вон, так как он уже начал отключаться прямо в кресле.
Я пошла с ним вместе до телефонной будки на дороге, чтобы вызвать такси и отправить его на станцию.
– Ты поедешь со мной домой. Понятно? – заявил он.
Я пошла впереди на некотором расстоянии:
