– Достань кольца и перестань пялиться в это чёртово зеркало.
Зеркало от старости покрылось зелёными пятнами, и я посмотрелась в него только по привычке. Потом я вытащила жёлто-коричневую шкатулку, где хранились мамины украшения, и Бэйба тут же их надела. Кольца и две жемчужные брошки, а ещё и янтарное ожерелье, которое свесилось с её шеи до живота.
– Могла бы и дать мне одно кольцо поносить, – сказала она, – если бы не была такой чёртовой жадиной.
– Но они не мои, а мамины, – в панике залепетала я.
– «Не мои, а мамины», – передразнила она меня, сделав мой голос высоким, тонким и дрожащим от слёз.
Она открыла платяной шкаф и достала оттуда бальную горжетку, накинула её себе на плечи и прошлась на цыпочках перед зеркалом. В таком виде, похожая на балерину, она была очень хорошенькой. По сравнению с ней, я казалась совершенно неуклюжей.
– Шшш, мне кажется, я слышу что-то внизу, – сказала я. Мне показалось, что па первом этаже нашего дома кто-то ходит.
– А, это собака, – отмахнулась она.
– Лучше я спущусь, она может опрокинуть одну из банок молока. Не помнишь, мы закрыли за собой чёрный ход?
Я спустилась вниз и замерла в проёме кухонной двери, потому что на кухне был он. Мой отец, пьяный, в сбитой на затылок шляпе и расстёгнутом белом плаще. Его лицо было красным, свирепым и злым. Я знала, что в таком состоянии ему лучше под руку не попадаться.
– Хорошие дела, приходишь, а дома никого нет. Где твоя мать?
– Я не знаю.
– Отвечай на мой вопрос.
Я не могла заставить себя взглянуть в его голубые, навыкате, сейчас налитые кровью глаза. Совершенно стеклянные глаза.
– Я не знаю.
Он сделал шаг ко мне и ударил меня в подбородок так, что мои челюсти лязгнули друг о друга, не отводя от меня взгляда своих полубезумных глаз.
– Никогда не смотришь на меня. Не глядишь на своего отца. Маленькая сучки… Где твоя мать, говори, или я сейчас спущу с тебя штаны и отлуплю.
Я крикнула Бэйбе, и она бегом спустилась по лестнице, на её запястье болталась вышитая бисером мамина сумочка. Отец тут же отдёрнул от меня руки. Он не любил демонстрировать свою жестокость на людях. У него была репутация джентльмена, не способного обидеть и мухи.
– Добрый вечер, мистер Брэди, – вежливо поздоровалась она.
– Привет, Бэйба. Ты хорошая девочка?
Я держалась у входа в буфетную, готовая скрыться там при первой же опасности. До меня доносился запах виски. На отца напала икота, а Бэйба каждый раз хихикала. Я очень надеялась, что он не успеет поймать её, а то в его теперешнем состоянии он мог убить нас обеих.
– Миссис Брэди была вынуждена уйти. Её отец чувствует себя не очень хорошо. Когда ей сказали об этом, она решила его навестить, а Кэтлин оставить пока у нас.
Говоря всё это, она продолжала жевать бисквит в шоколаде, и в уголке её красивых губ задержалось несколько бисквитных крошек.
– Она останется у себя дома и будет ухаживать за мной, – произнёс он очень громко, грозя мне кулаком.
– О, – улыбнулась Бэйба, – мистер Брэди, есть и другие, кто сможет поухаживать за вами, например, миссис Бьюрк из соседних домов. Мы, кстати, шли именно к ней, чтобы предупредить её, что вы уже дома.
Отец ничего не сказал на это. Только ещё раз икнул. Бычий Глаз вошёл в дом и завилял своим белым лохматым хвостом, мотая им по моей ноге.
– Нам надо спешить, – сказала Бэйба, подмигивая мне.
Отец достал из кармана стопку банкнот и протянул Бэйбе смятую и грязную фунтовую бумажку.
– Вот, – сказал он, – это на её пропитание. Я не хочу быть у вас в долгу.
Бэйба поблагодарила его, сказала, что он мог бы не беспокоиться об этом, и мы вышли из дома.
– Боже мой, он совершенно пьян, давай убежим, – сказала она, но я не могла бежать, так как еле переставляла от волнения ноги.
– И ещё мы забыли это чёртово масло, – добавила она.
Я обернулась и увидела, что отец вышел вслед за нами из дверей дома и приближается к нам большими шагами, явно что-то задумав.
– Бэйба! – окликнул её он.
Она спросила меня, не лучше ли нам убежать. Он снова позвал её. Я ответила ей, что мы всё равно не сможем убежать от него.
Мы подождали, пока он не приблизился к нам.
