не возвращаться.
Но теперь эти мысли показались ей абсурдными, даже смешными. Она взглянула на мужа снизу вверх, и он показался ей таким красивым, полным надежд и молодым, гораздо моложе, чем выглядел раньше. Тень исчезла, а последняя мимолетная тучка была похожа на позабытый ночной кошмар. Майкл улыбнулся открытой, щедрой улыбкой, полной любви, силы и энергии.
— Ох, Майкл, — прошептала Эмма, — когда ты рядом со мной, нет ничего невозможного.
Глава 8
Ученики входили один за другим, одни кивали Эмме, другие нарочито старались не встречаться с ней глазами Она повернулась спиной к классу и написала на доске свое имя крупными буквами: «Миссис Грэхем». Секунду помедлила у доски и сделала глубокий вдох в надежде унять сильно бьющееся сердце.
Это был первый день. Он должен быть совершенно не похожим на любой другой день работы учителя из ее предыдущего опыта Она осталась наедине с детьми, которые выросли без телевидения, без видеоигр и даже без книжек. Большинство из них слышали музыку только тогда, когда бродячий актер появлялся в их городке со своей скрипкой. Газеты были редкостью и попадали в городок с опозданием на многие месяцы Таких вещей, как гамбургеры, пицца и игрушки-трансформеры, вообще не существовало.
Правда заключалась в том, что у нее не было совершенно ничего общего с этими ребятишками из другого столетия. В работе с этими детьми ей не удастся опереться на опыт собственного детства. Это все равно что обучать пришельцев с другой планеты.
С помощью Майкла и неожиданно с помощью миссис Цоллер, которая относилась к школе как к собственному любимому детищу, помещение стало теплым и приветливым. Очаг прочистили, все следы грязи и пыли исчезли Эмма развесила по стенам некоторые из произведений Ребекки Ларсон — те, которые чуть надкололись или треснули в печи при обжиге, — и изучила старые школьные учебники Майкла, чтобы понять, как учить этих детей.
Учебники не слишком помогли, но по крайней мере она поняла значение некоторых устаревших слов, в которых было так много слогов, что со счета можно сбиться.
— Доброе утро, — произнесла она голосом, полным неискренней уверенности.
— Доброе утро, миссис Грэхем, — ответили дети.
Эмма заморгала Она почему-то не ожидала ответа, а предчувствовала вместо него угрюмое молчание. Оглядела ряды учеников, не снявших ни пальто, ни сапог, они ерзали на своих отремонтированных лавках Майкл починил лавки с поразительной быстротой и ловкостью. Перед каждым лежали грифельная доска и два куска мела, чтобы писать на них. В этой школе не было бумаги, только доски и мел.
Ученики были самых различных возрастов. Ее диплом давал ей право преподавать в начальных классах. Как она сможет учить четырнадцатилетнего мальчика?
Девочка в первом ряду подняла руку Эмма улыбнулась ей.
— Да. Пожалуйста, представься Девочка стянула с головы выцветший розовый капор и явила миру великолепную гриву русых волос.
— Меня зовут Ханна. — Она пригладила волосы и посмотрела на остальных девочек, словно бросая им вызов.
Эмма заметила девочку со стрижеными каштановыми волосами, которая неподвижно смотрела прямо перед собой. Она подошла к ней и наклонилась.
— Меня зовут миссис Грэхем, — мягко произнесла она. — А как твое имя?
Девочка ничего не ответила, потом ее нижняя губка задрожала.
— Меня тоже зовут Ханна, — сказала она наконец убитым голосом.
— Ну, это очень красивое имя.
Первая Ханна отбросила назад волосы, тряхнув головой.
— Спасибо, миссис Грэхем.
Эмма осталась возле темноволосой девочки.
— А как твоя фамилия, Ханна? После короткого колебания та ответила:
— Робинсон. Моя фамилия Робинсон.
— Значит, ты будешь Ханна Р., — сказала Эмма, что вызвало легкую улыбку на губах девочки.
— А моя фамилия Ван Уайк, — объявила длинноволосая Ханна.
— Тогда ты будешь Ханна В.
Эмма обошла комнату, попросив детей называть свои имена и немного рассказать о себе.
— Меня зовут Аза Блейк. — Голос четырнадцатилетнего мальчика ломался, когда он говорил. — Я живу на самой окраине города и очень хорошо играю в шашки. Только считаю совсем плохо, поэтому мой папа послал меня сюда ненадолго.
— Я Элмер Дженкинс, — сказал следующий мальчик. — У нас много свиней, а моего любимого борова зовут Джаспер.
— Ага. — Эмма скрестила руки на груди. — Как поживает мистер Джаспер? Я его в последнее время что-то не встречала, Элмер.
— Ну, он в это время года немного напуган, потому что сейчас время забоя свиней, и все такое. Думаю, запах коптящихся окороков навевает грусть на бедного Джаспера, миссис Грэхем.
Эмма постаралась скрыть улыбку при мысли о грустном борове и перешла к следующему ученику. Это был мальчик лет восьми.
— Меня зовут тоже Аза. — Он хихикнул. — То есть не тоже Аза, а просто Аза. Моя фамилия Циммерман, поэтому, наверное, я буду Аза Ц. — Он поерзал на лавке. — Тут как-то вечером мои родители издавали такие странные звуки. Правда, я даже уснуть не мог от всех этих криков и шума, которые они устроили.
— Они дрались? — спросил Элмер Дженкинс.
— Так я сперва и подумал, — задумчиво ответил Аза Ц.
— Миссис Грэхем! — Ханна В, помахала рукой в воздухе. — Я однажды слышала историю про одного человека, которого звали Синяя Борода, так он убивал всех своих жен. Вешал их в сарае, одну за другой, в ряд. Интересно, отец Азы Ц, тоже пытался убить свою жену?
— Нет! — Аза Ц, встал. — Ничего подобного! Я подумал, что кому-то из них больно, поэтому и вошел к ним, а они просто переодевались.
— Переодевались? — переспросил кто-то из детей.
— Ага. Они сказали, что хотели одеться потеплее. Не знаю, почему они не зажгли лампу, но им пришлось повозиться с пуговицами и так далее в темноте. Вот почему они так шумели.
Четырнадцатилетний парень загоготал, но когда Эмма сурово взглянула на него, затих.
— Отлично А теперь я напишу на доске несколько слов и хочу, чтобы вы написали эти слова на своих грифельных досках.
По комнате пронесся стон — знакомый звук, звук, издаваемый нерадивыми учениками. Эмма остановилась. И запах тоже. Раньше, когда комната была пустой, этого запаха не чувствовалось. Но теперь ошибиться было невозможно: это детский запах, который так хорошо знаком ей по Бруклину. Он оказался здесь, в штате Индиана 1832 года!
Она начала писать, когда открылась дверь. Это был Джордж Вашингтон Ларсон, держащий во рту два пальца и сжимающий в руке ведерко со своим ленчем.
— Доброе утро, Джордж — Эмма взяла его за руку. Кожаный шнурок на его ботинке развязался, поэтому она наклонилась и завязала его бантиком. Двое других детей попросили тоже зашнуровать им ботинки, и Эмма про себя с сожалением помянула облегчившее жизнь изобретение — липучку.
Наконец она смогла снова обратить внимание на Джорджа, который выглядел очень одиноким и испуганным и с еще большим пылом сосал свои пальцы. Она нагнулась к нему поближе и спросила:
— Где ты хочешь сесть?
В классе оставалось несколько свободных мест, и когда Эмма вела мальчика к одному из них, Элмер Дженкинс встал.
— Миссис Грэхем, мэм! Этот Джордж Ларсон — он индеец, а мне не позволяют и близко подходить ни к одному из них, потому что мой дядя Генри был убит индейцами. Мама говорит, если хоть один индеец появится в школе, я должен идти домой. Она боится за меня.
Эмма остановилась, совершенно ошеломленная. Выражение лица Джорджа осталось бесстрастным. Он
