– Ты надумала бросить мне вызов, отказываясь от пищи?
– Сейчас ты ограничиваешь мою свободу почти во всем. Но я, в свою очередь, все еще в состоянии отказаться от твоего гостеприимства.
Даная внимательно наблюдала за ним в ожидании, что эти прекрасные карие глаза запылают гневом, и страшно растерялась, когда он снисходительно улыбнулся.
– Если ты немножко поешь, я расскажу тебе, как идет война, – вкрадчиво произнес он. – Тебе интересно узнать о сражении, которое происходит прямо сейчас, или нет?
Рамтат рассчитывал склонить ее к отказу от голодовки в обмен на некоторые сведения, но ее ведь не так-то легко одурачить.
– Почему это должно меня беспокоить? – Даная пожала плечами. – Я всего лишь пленница.
Не сдаваясь, он сел на кушетку и посмотрел на девушку в упор.
– А как насчет того, чтобы послушать о пожаре, охватившем многие здания в Александрии в районе порта?
Даная ахнула и сделала шаг в его сторону.
– Большие разрушения?
Он похлопал по кушетке рядом с собой, приглашая ее сесть.
– Скушай кусочек медовой лепешки, и я расскажу тебе подробности.
Даная осторожно присела на кушетку возле него.
– Я понимаю, чего ты добиваешься.
Рамтат улыбнулся.
– В самом деле?
Его взгляд скользнул по ее черным волосам, ниспадавшим на плечи блестящим шелковым потоком. А ее зеленые глаза – как они бередили ему душу! Он мог бы смотреть в них весь день напролет, не отводя взгляда. Он ощущал ее крепкое гибкое тело, когда они мчались через пустыню. Она возбуждала в нем чувства, которых он предпочел бы не знать. Но в этот момент Рамтат мог думать только о том, как прижаться ртом к этим дрожащим губам и не отпускать их до тех пор, пока Даная полностью не подчинится его желаниям. Она считала себя его пленницей, но на самом деле это он почти превратился в ее раба.
Рамтат не мог позволить себе быть порабощенным женщиной – он во что бы то ни стало должен покорить ее, подчинить своей воле!
– Не попробуешь ли кусочек? – просительно сказал он, отломив немного медовой лепешки и протянув ей.
С покорным вздохом Даная наклонилась вперед и откусила немножко. Словно молния пробежала по ее телу, когда губы коснулись его пальцев. Она ненавидела этого человека, который увез ее в пустыню и сделал своей пленницей. Но одновременно ее влекло к нему, как ни к одному мужчине прежде.
– Ну вот, – сказала она, отряхивая крошки со рта. – Надеюсь, теперь ты доволен.
Он улыбнулся, думая про себя, что был бы действительно счастлив, если бы мог слизать эти крошки с ее губ языком. Вместо этого он откусил от лепешки сам.
– Очень вкусно!
– Ты говорил, что расскажешь мне о пожаре, – напомнила Даная.
Рамтат протянул ей кусок сыра и с трудом удержался от улыбки, когда она взяла его и медленно принялась откусывать по кусочку, не отводя от него сердитых глаз.
– По правде говоря, – задумчиво сказал он, – я точно не знаю, кто был виновником пожара. Цезарь отдал приказ сжечь все корабли в гавани, чтобы Птолемей не мог создать преграду со стороны моря. Мне сказали, что сильный ветер перебросил пламя на берег.
Даная вспомнила капитана Нармери и понадеялась, что «Синий скарабей» уцелел.
– А где – в какой части города?
– Главным образом возле порта. К несчастью, одним из пострадавших зданий оказалась Большая библиотека.
Известие потрясло Данаю. Она возмутилась, подумав о бесценных свитках, хранившихся в библиотеке.
– Твой Цезарь настоящий варвар!
Рамтат наблюдал, как она машинально взяла еще один кусок сыра.
– Даже Цезарь не в силах приказать ветру дуть в нужную сторону. Я уверен, он глубоко сожалеет о разрушениях. Но война есть война.
– Скажи об этом людям, потерявшим свои жилища и средства к существованию! – Девушка обожгла его гневным взглядом. – Ты заявляешь, что любишь Египет, а служишь человеку, который уничтожает наши сокровища и сжигает наши города!
Рамтат изучающе разглядывал ее некоторое время. Он так же переживал гибель библиотеки, но Египет мог потерять все, если не остановить Птолемея. Как она этого не понимает?!
– Вряд ли справедливо, прекрасная госпожа, – сказал он, – что ты думаешь, будто все знаешь обо мне, тогда как я почти ничего не знаю о тебе. Не расскажешь ли мне что-нибудь о себе?
Даная в недоумении уставилась на него.
