– Да, Лалла, но сейчас, по-моему, все в порядке?
Лицо Грея вдруг стало сосредоточенным и жестким. Лалла чувствовала, что где-то внутри его происходит борьба: его челюсти были твердо сжаты, а в глазах проскальзывала какая-то растерянность. Теперь, когда она пришла в себя и ее жизни ничто не угрожало, можно было разжать объятия и усадить Лаллу на скамейку, но было видно, что ему не хочется этого делать.
Как ни странно, ее тоже терзали противоречивые чувства. Лалла прекрасно понимала, что оставаться дольше на его коленях неприлично. Одна часть ее существа говорила, что она должна немедленно вырваться из объятий и отодвинуться в дальний угол сиденья, так далеко, как только позволяли размеры коляски. Но другая половинка умоляла ее остаться. Жаркая волна желания поднималась со дна ее существа, заставляя забыть, где она и что с ней происходит.
Пока Лалла раздумывала, как же быть дальше, Грей пристально разглядывал ее. В глубине его голубых глаз под грозно сдвинутыми бровями мелькнули искорки гнева.
– Проклятие! – неожиданно прошипел он, и его слова разорвали сладкую пьянящую тишину.
Неожиданно его левая рука обвилась вокруг ее плеч, и Грей прижал к себе Лаллу с такой силой, что она еле дышала. Взгляд его был прикован к ее глазам, губам. Девушка чувствовала горячий жар его дыхания; ее переполняли необыкновенные ощущения. Лалла знала, что не должна позволять Грею обнимать себя, но не могла совладать с собой. Она так и лежала, обмякнув, отказываясь сопротивляться.
Неожиданно девушка заметила, как преобразилось лицо Грея: куда-то исчезла отчужденность, глаза радостно заблестели. Длинные пальцы его мускулистой руки, остававшейся свободной, гладили ее растрепавшиеся каштановые волосы, убирая их с лица. Потом кончики пальцев легко пробежали по скулам и щекам, коснулись губ. Лалла не двигалась. Грей продолжал смотреть на нее во все глаза, и Лалла задрожала, слыша его неровное, возбужденное дыхание.
Теперь она была полностью в его власти и по еле заметной самодовольной усмешке в уголках его губ почувствовала, что он наслаждается своей победой. Лалла слегка приподняла голову и обвела взглядом его лицо, остановив глаза на губах, и ее снова опалило жаром. Девушка больше не могла притворяться, она всем существом жаждала его поцелуя.
Она закрыла глаза, предвкушая, как его губы коснутся ее губ, обжигая горячей волной наслаждения, но такого огня страсти не ожидала. Грей целовал ее страстно, долго, и когда его мягкие губы касались кончика ее языка, Лалле казалось, что сердце ее вот-вот расплавится.
На секунду Грей оторвался от ее губ, чтобы перевести дыхание, и Лалла застонала от возбуждения. Однако он тотчас же снова закрыл ей рот поцелуем. Он целовал ее, как и в прежние годы, когда они были любовниками: сначала лишь слегка касаясь губ, затем все более настойчиво, требовательно раскрывая мягким дразнящим языком ее губы. Поцелуй Грея был медленным, и Лалла ощущала, как со дна ее души поднимается неумолимая волна желания, сметая все на своем пути. Она чуть дышала, дрожа от наслаждения.
И чем больше ею овладевало желание, тем быстрее забывала она о прежних обидах. Она хотела Грея, хотела безумно, не отдавая отчета в постыдности своих желаний. С трудом освободив руку, Лалла скользнула пальцами по его шелковистым светлым волосам, судорожно сжимая короткие густые пряди. Она изогнулась и прильнула к его губам. Она покусывала их, нежно проводила языком по белоснежным ровным зубам.
Как ни странно, но Грей не оказывал сопротивления. Его дыхание участилось, ноздри раздулись, а тело дрожало. Впившись в Лаллу немигающим взглядом, он начал судорожно сжимать ее грудь. Через тонкую ткань она почувствовала, как от возбуждения твердеют соски. Ей захотелось, как и раньше, ощутить нежные мужские руки на своем обнаженном теле, захотелось, чтобы жаркие губы ласкали ее. Она мечтала вернуть забытые ощущения…
– Тебе хорошо, Лалла? – тихо спросил Грей.
Потом его большой палец нащупал ее сосок и начал чертить невидимые спирали вокруг него. Ощутив мучительную тяжесть где-то внизу живота, Лалла поняла, что погибла.
Грей чуть прикрыл глаза и тяжело вздохнул.
– Развяжи корсет, – приказал он.
Лалла подумала, что, возможно, он просто дразнит ее. Доведет до экстаза, а потом посмеется, обвинив в отсутствии женской гордости. Но почему-то сейчас ей было совершенно все равно. Она хотела Грея, и немедленно. Воспоминания о прошлом их романе слишком сильно опутали ее мозг: Лалла припомнила все до мельчайших деталей и хотела, чтобы он вновь принадлежал ей, принадлежал всецело, пусть даже это будет вопреки его собственной воле.
Непослушными от волнения пальцами она принялась быстро расстегивать десятки крючков на корсете. Боже, никогда еще ей не казалось, что их так много! Скорее же! Скорее! Когда наконец рука ее бессильно опустилась, Грей сорвал с нее одежду, оставив лишь изящную сорочку из тончайшего батиста с цветочной вышивкой. Это был последний барьер, отделявший его от ее тела.
Пальцы Грея задрожали, когда он коснулся гладкой материи и осторожно скользнул рукой под рубашку, ощутив ладонью гладкую мягкую кожу. Теперь, когда он смотрел на ее восхитительную круглую грудь с набухшими сосками, которые, словно маленькие холмики, возвышались под тонкой материей, глаза его вспыхнули от вожделения. Лалла почувствовала, как ее щеки запылали от предвкушения близости. Интересно, видит ли Грей, что желание уже переполнило ее, затмив разум, доведя до сумасшествия? Может, сказать ему об этом? Но кажется, он сам обо всем догадывался. Лалла напряглась, услышав собственный стон.
Грей действовал настойчиво, не отрывая взгляда от ее лица. Лалла изогнула спину, почувствовав, что с каждой минутой ей становится все труднее управлять своей страстью. Однако Грей почему-то только с дьявольской усмешкой скалил зубы.
Наконец, когда доведенная до изнеможения Лалла начала извиваться в его объятиях, он скинул с нее сорочку, и когда грудь ее оказалась обнажена, он издал торжествующий возглас.
Затем его горячие губы коснулись ее сосков, а язык начал свой упоительный танец. Лалла изгибалась под ним всем телом, она снова издала вопль, содрогнувшись в экстазе.
Грей резко поднял голову, пытаясь умерить ее пыл:
– Тише, прошу тебя. Ты забыла, где мы находимся, Лалла? Не хочешь же ты, чтобы нас услышал
