Питер О'Доннел
Модести Блейз
(Модести Блейз-1)
Глава 1
Фрейзер водрузил на нос очки так, чтобы они придавали ему тот самый вид туповатого, но добросовестного служаки, который он постоянно использовал в целях камуфляжа. Затем он почесал пальцем переносицу и уткнулся в досье, которое держал в руках.
— Осмелюсь доложить, сэр, — почтительно начал он, — что в связи с Модести Блейз у нас могут возникнуть проблемы, что не так-то просто решить.
Фрейзер поднял голову и уставился на крупного седовласого джентльмена, который стоял у окна и смотрел, как по вечернему Уайтхоллу пробегают машины.
— Когда же вы избавитесь от привычки употреблять в одной фразе два «что»? — осведомился Таррант, поворачиваясь к Фрейзеру от окна.
— Прошу прощения, сэр, — отозвался Фрейзер, всем своим видом выказывая крайнее смущение. — Впредь постараюсь быть внимательнее.
Таррант подошел к большому письменному столу в углу, сел в кресло, извлек из полированной шкатулки сигару и начал неторопливо ее раскуривать.
— Удивительная женщина, — произнес он, глядя, как тяжелые клубы дыма поднимаются к потолку. — Скажите мне, Фрейзер, вот что. Если бы вы были ребенком женского пола в сорок пятом году в лагере перемещенных лиц на Ближнем Востоке, сумели бы вы в двадцать шесть лет удалиться от дел и заработать полмиллиона фунтов стерлингов?
Фрейзер быстро прокрутил в уме разнообразные выражения лица, которыми он владел, и остановил свой выбор на обиженном со слегка поджатыми губами. Таррант пристально посмотрел на него, затем одобрительно кивнул.
— Дело в том, — продолжал он, — что нам вряд ли удастся заинтересовать ее деньгами. Особенно если учитывать, что при нашем бюджете речь может идти в лучшем случае о каких-то жалких двух тысячах в год.
Фрейзер поднял руку и почесал средним пальцем макушку с редеющими волосами.
— Кое-кто из наших людей работает вовсе не ради денег, сэр, — почтительно напомнил он.
— С другой стороны, она испытывает теплые чувства по отношению к нашей стране, — рассуждал Таррант. — По крайней мере, она решила поселиться именно у нас. И все же у меня нет уверенности, что стоит лишь протрубить трубе, и дама сломя голову помчится в бой. Нужно что-то более тонкое.
— Шантаж? — откликнулся Фрейзер, попытавшись на сей раз нацепить маску, в которой якобы органично сочетались лукавство, дерзость и отвращение. У него ничего не получилось, и он увидел, что Таррант смотрит на него с явным сочувствием.
— Нет, об этом не может быть и речи… Вряд ли у нас есть для этого достаточно мощные рычаги, Фрейзер. А кроме того, одного согласия — вынужденного согласия нам помочь — маловато.
— А что, если… — Фрейзер осекся, вытащил из папки коричневый листок и некоторое время делал вид, что изучает его. — А вдруг это может сработать?
Таррант взял листок у Фрейзера, дважды прочитал короткий текст. Прежде чем снова взглянуть на собеседника, он предположил, что тот напустит на себя вид человека неуверенного, но не теряющего надежды. Так оно и было.
Таррант задал сам себе вопрос: почему лихой разведчик с таким богатым оперативным опытом, как у Джека Фрейзера, постоянно корчит из себя неумелого глупца — особенно теперь, когда он не выполняет секретное спецзадание, а занимается разной канцелярщиной. Похоже, все дело в привычке. Эта личина сослужила Джеку добрую службу в прошлом, и теперь ему жаль расставаться с ней. Так или иначе, это была совершенно невинная игра, которая иногда приносила пользу и почти всегда забавляла Тарранта. Тем более что Таррант и Фрейзер давно и хорошо знали друг друга, и время от времени последний вполне мог отбросить свои ужимки и говорить напрямик. Поистине чужая душа — потемки…
— Наши шифровальщики прислали текст всего час назад, — сообщил Фрейзер, чуть виновато разводя руками. — Они, конечно, не отнеслись к нему с должной серьезностью, просто направили, как положено, по инстанциям… Но мне показалось, что тут, возможно…
— Кое-что имеется, — закончил за него Таррант, вернул листок и взглянул на часы. — Десять! Как вы полагаете, она не могла бы повидаться с нами сегодня же?
— Никогда не надо откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня, — нравоучительно напомнил Фрейзер, с трудом скрывая ликование. — Как вы полагаете, может, мне попробовать позвонить ей прямо сейчас, сэр?
Вечер был приятным, теплым. Фрейзер проехал в своем «бентли» по Конститьюшн-Хилл и повернул возле Гайд-парка, выказав при этом неожиданную агрессивность, подрезав такси. Этот его маневр вызвал вопль негодования у таксиста, на что Фрейзер, в свою очередь, виновато пробубнил что-то, а затем выругался так, что Таррант с трудом скрыл свое восхищение.
Когда они ехали через парк, Таррант заметил:
— Ваш разговор с Модести был краток. Она не задавала никаких вопросов?
— Нет, сэр Джеральд. — Фрейзер подался вперед и, обеспокоенно вглядываясь в темноту, сказал: — Стоило мне спросить, когда она готова принять вас, она ответила: «Да хоть сейчас». Ваше имя ей явно известно.
— Так оно и есть. Дважды она посылала из Танжера Вилли Гарвина, чтобы продать мне кое-какую весьма ценную информацию. В одном случае речь шла о Насере, а в другом о том, как русские свили себе гнездышко в Ливане.
— Какое впечатление произвел на вас Гарвин, сэр?
— Алмаз, который огранен лишь частично, хотя и очень неплохо. По-английски Гарвин говорит, как это принято в Бетнал-Грине[1], но его французский и арабский в полном порядке. У него прекрасные манеры. Чтобы поставить его на место, я пригласил его на ланч в Ранд-клуб, но он держался так, словно бывал там с юных лет. Торговался весело, но непреклонно. Держался раскованно, но с чувством собственного достоинства, словно чрезвычайный и полномочный посол правящей королевы.
— Ни в коем случае! Посланник королевы. Не более того.
— Жаль, жаль, — вздохнул Фрейзер и очередным маневром отпихнул в сторону черный «остин». — Если бы между ними что-то там имелось, это заметно укрепило бы ваши позиции. Особенно если учесть, что у Гарвина возникли проблемы.
— Да, но с другой стороны… — Таррант превратил реплику в вопрос, который надлежало договорить собеседнику.
— Сущая правда, — закивал головой Фрейзер. — Если бы Гарвин являлся принцем-консортом, у него не было бы сейчас проблем, а у нас не оказалось бы на руках козырей.
Они поравнялись с жилым комплексом, спроектированным учеником Ле Корбюзье; строительство было завершено с год назад и являло собой завидное сочетание простоты и изящества. Внизу находились бассейн, корты для игры в сквош, спортзал — я для тех, кто жил здесь, и для их гостей. Фасад был из грубого камня, ломаная линия балконов дерзко нарушала однообразие, характерное для зданий вокруг. Наверху, окнами на юг, находился пентхауз[2], с террасой из бетонных плит, между которыми пробивалась зелень.
Пентхауз стоил семьдесят тысяч фунтов.
Они вошли в вестибюль, подошли к столу, за которым сидел швейцар в форме. Когда Таррант обратился к нему, он вежливо кивнул:
— Да, сэр. Мисс Блейз позвонила и предупредила, что ожидает вас.
Где-то вдалеке, за ковром вишневого цвета, виднелся частный лифт. Швейцар нажал кнопку, двери открылись.
— Пожалуйста. Мисс Блейз прислала за вами свой лифт. Если вы, джентльмены, войдете в него, он отвезет вас наверх, прямо к ней. Он не обслуживает другие этажи.
