фунтов. Я побился об заклад, что вы задушите бедного парня, а Борг утверждал, что вы сломаете ему шею, как это вышло с настоятелем, мир его праху.
— Я думала об этом, — призналась миссис Фозергилл. — Но этот способ слишком уж быстрый. Говорите, тот был настоятелем? — Она сделала глоток, подумала и залпом осушила стакан. — Значит, вы выиграли у Борга пятерку… — спросила она Макуиртера. — Ничего, я получу ее с вас завтра за покером.
Потом она посмотрела на Габриэля и робко произнесла:
— Спасибо, Габриэль. Я имею в виду это небольшое развлечение.
— Не за что, миссис Фозергилл, — отозвался тот. — Пришлите, пожалуйста, ко мне Мендозу.
Она кивнула, вытерла губы тем же платком, сунула его в карман брюк и удалилась.
Макуиртер ухмыльнулся и начал было что-то говорить, но, увидев, что Габриэль сосредоточенно изучает лист бумаги с цифрами, умолк. Минуты две спустя в комнату вошел смуглый человек в одной рубашке без пиджака. Габриэль встал.
— Ну-ка, прокрутите мне еще разок тот мультик, Мендоза. С паяльной лампой. Вы, кажется, не видели его, Макуиртер?
— Я? Нет, не видел. Калонидес доставил пленку только этой ночью.
— Ну что ж, отлично. Присаживайтесь. — Это было знаком расположения. Свет в комнате погас, и Мендоза запустил проектор. Макуиртер плюхнулся на стул и сделал усилие, чтобы подавить зевоту. Когда на экране появились титры, лицо Габриэля ожило, и на губах появилась улыбка.
Глава 5
— Классический пример! — говорил Таррант. — Наш достопочтенный друг делает правильный ход, действуя из неправильных предпосылок. — Он сидел на высоком табурете, зацепившись каблуками за перекладину и смотрел, как Модести Блейз заливает кипящей водой свежесмолотый кофе в керамическом кофейнике.
Из Вестминстера они проследовали прямо в пентхауз Модести Блейз, и теперь сидели на ее большой кухне, где преобладал голубой цвет и было немало хромированных поверхностей. Она никак не отреагировала на эту реплику, и Таррант с удовлетворением отметил, что ее мысли блуждают где-то совсем далеко. Модести слегка нахмурилась, явно чем-то недовольная.
— Впрочем, может, такова его тактика, — продолжал Таррант. — Если все заканчивается удачно, он вовсе не обязан ни в чем отчитываться, а вот если операция с треском проваливается, он получает хорошую оборонительную позицию и может вконец запутать своих оппонентов.
— Вы упоминали Вилли Гарвина, — напомнила Модести и, прислонясь спиной к шкафчику со специями, закурила сигарету.
— Да, — отозвался Таррант с деланным равнодушием. — Он, конечно, очень мил, но все-таки, как ни верти, это необразованный уголовник с толстым-претолстым криминальным досье.
Модести посмотрела на него с явной враждебностью.
— Мое, пожалуй, будет потолще, если, конечно, внести туда все, чего там нет. И кроме того, в последние семь лет Вилли не совершал ничего такого… Кроме того, в вопросах, вас интересующих, он как раз разбирается куда лучше, чем кто-либо из тех, кого вы знаете.
— Не спорю, у него есть ряд полезных навыков, — вздохнул Таррант. — Но эта работа требует тонкости…
— Готова побиться об заклад, что Вилли перехитрит любого, кого вы только предложите. Ну а что касается данной операции, то когда речь идет о фортепьянной струне вокруг вашей шеи, тут одной тонкости маловато.
— Итак, вы не согласны с нашим Перси, что все это — набор совпадений?
Модести Блейз только махнула рукой.
— Нет, конечно. Десять миллионов фунтов в алмазах — серьезная сумма, и она привлекает только очень серьезных ребят. Есть лишь три человека, которые в принципе могли бы взяться за это, но вообще- то, скорее всего, речь идет лишь об одном человеке.
— Фортепьянная струна — это почерк Борга. А Борг — человек Габриэля. — Модести поставила на стол чашки и стала разливать кофе.
— Габриэль, — тихо произнес Таррант, глядя на руки Модести. Помолчав несколько секунд, он неожиданно спросил: — А кто ведет ваше хозяйство?
— Венг. Он из Индокитая. В настоящий момент он находится в Бенилдоне, в Уилтшире, где у меня есть коттедж и несколько акров леса. Венг поехал туда, потому что у меня там три лошади, а конюх выходной. Венг вернется завтра. Но почему вы сразу переменили тему, как только я упомянула Габриэля?
— Чтобы выиграть время. Нет, ни сливок, ни молока не надо, спасибо. Просто я пытаюсь поскрести по пыльным сусекам моей памяти и понять, что мне известно об этом человеке.
— Сильно сомневаюсь, что вы там много обнаружите.
— Вы правы, моя дорогая. И наше досье на Габриэля, и досье Интерпола незначительны и малоинформативны. Официально это очень богатый, весьма уважаемый господин, интересы которого отличаются разнообразием. Он выходец из Латвии, но получил то ли перуанское гражданство, то ли боливийское.
— Боливийское, но это несущественно. Важно другое. На самом деле Габриэль — преступник очень крупного калибра. Пожалуй, от Лиссабона до Гонконга ему просто нет равных. Его возможности поистине неограниченны.
— Вы с ним встречались?
— Однажды — и очень коротко. По ошибке. Мы запланировали крупную операцию в Калькутте — изъятие золотых слитков. То же самое собирался сделать и Габриэль. Он вызвал меня и велел отступить. Я так и сделала.
Модести поставила чашки на поднос и прошла в гостиную. Таррант последовал за ней.
— Очень разумное решение, — прокомментировал он. — Вы создали Сеть ради прибылей, а война преступных группировок — дорогое удовольствие. Но тут совсем другой случай. Я готов обеспечить вам такое подкрепление, какое не в состоянии предоставить Вилли Гарвин.
Модести застыла на мгновение и внимательно посмотрела на Тарранта.
— Вы ведь отнюдь не глупец, сэр Джеральд, — проговорила она. — Не могу взять в толк, почему же в таком случае вы так говорите.
Он начал было что-то объяснять, понимая, что несколько увлекся, но она остановила его легким кивком.
— Нет, лучше сядьте, выпейте кофе и послушайте меня. — Убедившись, что он внял ее совету, она продолжала: — Я нашла Вилли Гарвина в сайгонской тюрьме и купила ему свободу. Он был неуправляем, он плохо соображал, что к чему, но зато умел убивать. У меня были основания полагать, что я сумею его укротить и образумить. Даже не основания, если говорить откровенно. Просто мне подсказывала это интуиция.
Модести села на черный кожаный честерфилд напротив Тарранта и стала помешивать ложечкой кофе.
— Я не ошиблась, — продолжала она. — Собственно, результаты превзошли все мои ожидания. Во- первых, Вилли оказался способен на безусловную преданность. Вы можете представить, что это такое в нашем деле. Кроме того, выяснилось, что Вилли умеет думать — и быстро, и четко. Он всегда это умел, хотя и не подозревал об этом. Его способности дремали до поры. Возможно, потому, что перед ним не возникало серьезных целей и задач.
— Какие же цели вы перед ним поставили?
— Я не ставила ничего, — сказала она и, поколебавшись, заговорила снова: — Ему было достаточно, что он работает на меня. Но он прогрессировал не по дням, а по часам. Признаться, я многому от него научилась. Он не только неплохо соображает, у него есть интуиция.
Она посмотрела на Тарранта и вдруг улыбнулась.
— Вы не поверите, но он предчувствует беду. У него начинает покалывать в ушах.
— Вы шутите? — усмехнулся Таррант.
— Нет. Это дважды спасло мне жизнь. А уж сколько раз это спасало жизнь Вилли, и не сосчитать. И еще он без слов понимает, о чем я думаю. Когда ты попадаешь в переплет, как любит выражаться Вилли, такой
