Лиза прижалась щекой к груди Вилли, удивляясь своему непослушанию. Голоса безмолвствовали. Значит, они не подозревали о том, как она счастлива, как она жаждет Вилли. Но если она не выполнит их приказ, они все поймут, и тогда ей уже не будет покоя. А ведь настало время для решающего хода, после чего она должна была незаметно удалиться.
При мысли об этом ее захлестнула волна печали. Лиза чуть было мысленно не прикрикнула на себя. Она не права! Этот человек — Враг. Он воплощает собой Зло. Причем он потрясающе ловко спрятал от нее все плохое, что было в нем. Если бы не Голоса, если бы не Брунель, Лиза полюбила бы Вилли Гарвина всей душой и подумала бы, что он просто чудо. Но это означало бы своеволие, попытку думать самостоятельно, что само по себе уже было плохо. Ведь сама по себе она ничто. Ей лишь выпала великая честь стать орудием Голосов. Они обладали мудростью и знали, что хорошо, а что плохо. Они знали обо всем на свете… Нет, не обо всем. Лиза ухватилась за эту догадку, что само по себе было святотатством. Они не знали о ее святотатстве! Поэтому она могла притвориться, что Вилли воплощает собой все самое хорошее — именно так решила бы она, если бы ее не предупредили Брунель и Голоса. Это позволит ей еще немножко насладиться его обществом. Самую чуточку.
Но пора было сделать последний, решающий ход. Лиза содрогнулась при мысли о том, что это может означать, ибо уже успела убедиться, что убить этого Врага — трудно, а может, даже невозможно. Так или иначе, за те восемь дней, что она провела с ним, ей не представилось ни разу такой возможности. Она чувствовала, что, если попытается выбраться из кровати, он сразу же проснется.
Но что толку теперь думать об этом? Зачем пугать себя тем, что так и не случилось? Последний ход был прост, хотя и непонятен, но она решила не думать об этом, потому что в ее жизни было слишком много непонятного.
Лиза зашевелилась, вытянула ногу так, что та коснулась ноги Вилли. Он тотчас же произнес голосом, в котором не было и намека на заспанность:
— Ты проснулась, Тина?
— Да. Извини. Я не хотела тебя будить.
— Все в порядке, — он притянул ее к себе. — Ас тобой все в порядке?
— Да, со мной все в порядке, — Лиза позволила голосу задрожать и перешла на шепот. — Извини меня, Вилли.
— За что? О чем ты говоришь?
— За то, что я тебя обманула. Я тебе говорила неправду. Я не Кристина, а Лиза. И я не из Швеции. И никакой аварии не было. Это все было подстроено нарочно…
— Серьезно? — Вилли скорее заинтригован, чем напуган. — Почему же ты подстроила аварию?
— Меня зовут Лиза Брунель.
Лиза почувствовала, как напряглись мускулы Вилли, и поспешно сказала:
— Прижми меня покрепче, Вилли. Мне трудно говорить все это. Я бы не сказала ничего, если бы не было темни и если бы ты не обнимал меня. — На ее глазах показались слезы — не фальшивые, а настоящие. Лиза уткнулась в плечо Вилли. Она не могла вспомнить, когда плакала в последний раз. Даже когда она оказывалась во власти Адриана Шанса и должна была по сценарию плакать от страха и боли, это все были не настоящие слезы.
— Ладно, не горюй, Лиза, — говорил между тем Вилли. — Это, конечно, сюрприз, но я же тебя не съем…
— Понимаю, — Лиза сделала попытку подавить рыдания. — Я и не думала, что ты меня съешь…
— Вот и умница. — Он вытер ей щеку краем простыни. — Ты меня всего намочила. Возьми себя в руки и успокойся.
Лиза несколько раз глубоко вздохнула, потом сказала:
— Я должна тебе признаться: я шпионю за тобой по приказу Брунеля.
— Но почему ты решила рассказать мне об этом?
— Потому что… Потому что у меня больше нет сил. Мне было с тобой так хорошо, Вилли. Так хорошо. — Лизе было просто сказать это. Заученные слова совпадали с тем, что она действительно чувствовала. — Я и не подозревала, что это может быть так прекрасно.
— Понятно… Что же поручил тебе узнать Брунель?
— Он в общем-то ничего не хотел узнать… Просто я должна была следить за тобой. — Лиза судорожно стиснула в объятиях Вилли. — Прости меня, пожалуйста…
— Не горюй, киса. Лучше объясни, почему ты должна была за мной следить.
— Чтобы узнать, не собираетесь ли вы с Модести что-то предпринять насчет проекта Новикова. Брунель, правда, не рассказывал мне подробности, но, по-моему, речь идет о каких-то координатах. Брунель считает, что Пеннифезер их запомнит. Мне было ведено проследить, так ли это на самом деле.
— Брунель напрасно тревожится, — усмехнулся Вилли. — Пеннифезер с трудом запомнил, как его зовут. Да и нам, признаться, нет дела до этого проекта. Ну, а как долго тебе было ведено вести наблюдение?
— Сначала он сказал, что я должна постараться как можно дольше продержаться в твоем доме и не вызвать у тебя подозрений. Я посылала телеграммы и ждала ответных. Притворялась, что мои родители куда-то уехали и вернутся не раньше чем через десять дней. Брунель говорил, что, если у меня получится доставлять тебе удовольствие, ты некоторое время будешь принимать все это за чистую монету.
— Он был прав, — Вилли легонько поцеловал ее в лоб. — Значит, Брунель велел тебе продержаться как можно дольше. Что же вдруг изменилось?
Лиза коснулась пальцами его губ.
— Вилли, Вилли… Завтра я должна уехать.
— Уехать?
— Да. Утром я получила телеграмму не из Швеции, а от Брунеля. Он сейчас во Франции. Он велел мне заканчивать работу здесь и ехать к нему.
— Где он именно?
— Вилли, пожалуйста, не спрашивай. Я обещала не говорить никому.
— Ладно. Но учти, если ты не хочешь, то можешь к нему и не возвращаться.
— Я должна.
Вилли протянул руку, включил лампу с абажуром, стоявшую на ночном столике, посмотрел на девушку в постели. В ее глазах блестели слезы. Короткие белые волосы. Да, она выглядела как блондинка-шведка. Глаза тоже почти начисто лишены цвета, а белки розоватые. Но глаза большие и неплохо смотрятся на ее личике с мелкими, но изящными чертами. Лиза была худощава, но груди у нее были полными и крепкими.
— Не разглядывай меня так, Вилли, — застенчиво сказала она, — я такая уродина.
— Что за чушь! Если ты думаешь, что в моих глазах ты уродина, то я, наверное, покажусь уродом японцу или африканцу. Нет, ты просто не такая, как большинство. Но так еще интереснее. Мне нравится смотреть на красивых девушек — желтых, коричневых, черных, розовых. А на тебя особенно. Тьфу, теперь я забыл, что собирался сказать…
— Приятно это слышать, — сказала Лиза и притянула его голову, чтобы поцеловать.
— Погоди, — сказал Вилли. — Ты лучше скажи, почему ты должна вернуться к Брунелю. Ведь если ты этого не хочешь…
— Тут слишком много всяких причин. Сразу не объяснишь.
— Но ты попробуй.
— Ну, во-первых, я к нему привязана накрепко. Он дал мне все, что у меня есть…
— Ты, наверное, уже расплатилась за все с лихвой.
— Возможно. Но я не умею жить иначе. Слишком трудно оказаться одной, вдруг без привычных связей. Без корней. А кроме того, он не оставит меня в покое. Он пришлет за мной Шанса и Мухтара.
— Чтобы силой тебя вернуть?
— Ну да. Или убить. Причем не из мести. А просто потому, что я предала его. Ослушалась. Он не испытывает ненависти, ярости. Он холоден как лед. Предателей он уничтожает. Такое уже случалось и не раз.
Вилли вспомнил разговор с Брунелем в пентхаузе Модести. Да, Лиза права. Брунель карал предательство из принципа. Тогда еще он заметил: «Если Шанс или Мухтар попробуют своевольничать, они
