Глава 5
Бидж медленно поднималась на холм к «Кружкам». Даже после полугода частых посещений вид отсюда все еще захватывал дух.
Гостиница располагалась на одиноком холме посреди широкой долины в том месте, где сходилось пять дорог. Знак на столбе у перекрестка показывал вверх, к кругу скал на вершине холма.
Здание представляло собой деревянное строение с толстыми стенами. На втором этаже находилась комната самого Кружки, а окна основного помещения были расположены с таким расчетом, чтобы ни с одной стороны к гостинице нельзя было подойти незамеченным. Скалы на склоне образовывали кольцо вокруг дома; выше на холме находился пруд, питаемый артезианским колодцем, а другой, соединенный с верхним узким протоком, располагался у подножия. Бидж знала — ей однажды пришлось участвовать в сражении за гостиницу, — что вода верхнего пруда служит могучим оружием защиты, да и сама гостиница может неприятно удивить неосторожного захватчика.
Бидж не торопясь поднималась к «Кружкам» по дороге, полностью просматриваемой из гостиницы. На склоне холма, у входа в здание, стоял ее грузовик, который там оставил Стефан. Перед глазами Бидж промелькнуло видение другого грузовика — ветеринарной амбулатории из Западно-Виргинского университета, — пылающего перед домом. Бидж похлопала собственный фургон по бамперу и подошла к двери.
Хотя та — первая — гостиница сгорела дотла, вход с виду не изменился: такая же усеянная коваными болтами массивная дверь и узкий холл за нею, простреливаемый из бойниц, выходящих в центральный зал. План был позаимствован у строителей японских крепостей. Сейчас наружная дверь была закрыта — верный знак того, что закрыта и сама гостиница. Бидж тянула за ручку до тех пор, пока дверь со скрипом медленно не распахнулась.
Сразу за дверью находилась жердочка для попугая, а у противоположной стены — поднос с печеньем. Попугая на жердочке не оказалось.
Из-за двери, ведущей в зал, раздался спокойный голос, говоривший с польским акцентом:
— Эта мерзкая птица отправилась куда-то по своим мерзким делам. Будь благодарна судьбе за это и входи.
Бидж толкнула внутреннюю дверь. Она тоже была массивная, и открыть ее можно было только двумя руками. Будь Бидж вооружена, это поставило бы ее в невыгодное положение.
Воздух в зале был густо приправлен запахами чеснока, лука и розмарина. Из дальнего конца, от очага, в котором вращались вертела, Бидж кивнул пожилой стройный остроглазый человек. Стоящий рядом с ним огромный покрытый шрамами зверь с телом льва и крыльями, головой и передними лапами орла изящно и почтительно поклонился девушке. Между этими двумя сидел, окруженный со всех сторон раскрытыми книгами, Стефан. Он помахал Бидж рукой, и на лице его появилось выражение, какое бывает у человека, увидевшего восход солнца.
Девушка-фавн, обнаженная до пояса, но опоясанная аккуратным передником, подбежала к Бидж.
— Привет, Мелина, — поздоровалась с ней Бидж, целуя девушку в щеку. После нескольких недель сомнений Бидж все-таки сказала ей, что не любит, когда ее целуют в губы, даже если это сестринский христианский поцелуй.
Между маленькими круглыми грудями Мелины висел прекрасной работы бронзовый коптский крест — подарок, присланный Анни из Чада. Мелина никогда не снимала крест; это был единственный христианский символ, встреченный Бидж на Перекрестке.
Бидж обвела взглядом знакомые лица — и жителей Перекрестка, и чужеземцев: невероятно старого жителя Средиземноморья и африканского пигмея; Хрис и Б'ку что-то готовили у очага и пререкались, как обычно. Бидж подумала, что это самая странная поварская команда в мире. Никто из них не заговорил с Бидж — Хрис и Б'ку яростно смотрели друг на друга, явно не желая друг другу в чем-то уступать. Бидж притворилась, что ничего не заметила, и весело обратилась к Кружке:
— Как поживает новый эль? Кружка нахмурился:
— Кто знает? Мне не разрешается пробовать.
— Как это?
Кружка сделал сердитый жест в сторону Хриса:
— Его Святейшество Патриарх Греческой православной церкви говорит, что эль должен бродить на две недели дольше, чем было тут у нас принято. Он говорит, что потому-то эль и горчил первую неделю.
— Но почему ты просто не откроешь бочку? Кружка устало вздохнул:
— Не знаю. Когда ты лечишь кусачее животное, разве ты станешь гладить его?
Бидж поморщилась. Хрис, иммигрант-грек из Кендрика, был ее величайшим триумфом и самой большой ошибкой. Раньше он вместе с сыном владел рестораном в Кендрике. Старый и больной, страдая от болезни Альцгеймера, Хрис, по совету Бидж, переселился сюда — формально чтобы помочь с готовкой, пока гостиницу восстанавливали после пожара. Главной же целью Бидж было восстановление его здоровья и умственных способностей под влиянием Перекрестка. Хрис на протяжении всей своей жизни управлял ресторанами; если и была надежда на его выздоровление, то она заключалась только в знакомой работе, пока его организм избавляется от дегенеративных последствий болезни Альцгеймера.
Когда Хрис прибыл сюда, здесь еще высились обугленные руины, окруженные штабелями свежесрубленных бревен. Вокруг расположились добровольцы, помогавшие в строительстве и жившие в палатках. Среди строителей были фавны и кентавры; устрашающее существо с телом льва и головой орла, вежливо представившееся ему как грифон, выздоравливало здесь после ужасных ран, одновременно помогая руководить строительством. В течение недели испуганный Хрис молча сторонился всей этой компании.
Через неделю он начал готовить на очаге под открытым небом. Приготовленные им блюда были простыми, но необыкновенно вкусными, щедро сдобренными луком и дикой петрушкой. Кружка был в восторге и охотно снабжал грека душистыми травами, бараниной, говядиной и даже рыбой.
Хрис попросил помочь ему построить печь. Вскоре он уже командовал теми, кто вызвался ему помогать, и они слушались его — сначала с радостью, потом с терпением и наконец обреченно.
Хрис требовал лучшего мяса, более свежей петрушки, более пахучего розмарина. С рассвета он был уже на ногах, проверяя качество бараньих и телячьих туш и бросая на Кружку, Мелину и Б'ку недовольные взгляды.
Бидж узнала о трениях, когда однажды Кружка отвел ее в сторонку и поинтересовался: «Когда-то у этого Хриса была жена. Скажи мне, как она покончила счеты с жизнью?»
Бидж ему посочувствовала. Хрис никогда не работал в ресторане, который бы ему не принадлежал и где он не был бы абсолютным владыкой. Кружка же был — формально — хозяином гостиницы; основной его функцией было военное командование, и впервые в жизни его обошли с фланга.
Бидж подошла к кухонному столу и поздоровалась с Хрисом и Б'ку. Б'ку, пигмей, бежавший из Африки и попавший на Перекресток, ответил ей улыбкой и снова повернулся, чтобы помочь Хрису; в тот же момент улыбка сменилась воинственной гримасой.
Старый грек, одетый в рубашку и мешковатые штаны, которые, возможно, были совсем новыми к концу второй мировой войны, протянул девушке руки и широко улыбнулся:
— Бидж! Как дела у доктора?
— Прекрасно, Хрис. — Такой краткий ответ явно его не удовлетворил, и Бидж добавила: — Просто замечательно.
Теперь старик стал серьезным.
— Как там мой Стан, мой Константин? В порядке?
— У него все хорошо. — Бидж порылась в кармане. — Я привезла от него письмо.
Хрис выхватил послание, еле пробурчав «спасибо». Б'ку закатил глаза и отошел в сторонку, чтобы Хрис мог читать письмо, не прерывая работы.
Они жарили на вертикальном вертеле, который Хрис заставил Кружку установить, барашка. Вертел медленно поворачивался при помощи ременной передачи, соединенной с вращаемым водой колесом. Хрис, не отрываясь от письма, отрезал длинным острым ножом полоски уже зажарившегося мяса, складывая их в плошку с жиром.
Б'ку считал, что должен сопровождать своих (или не совсем своих — все-таки они принадлежали
