обратился он
к оставшимся, — правда ничего не значит для вас! Если Иисус искупил ваши грехи, какая вам разница? Вы ведь для этого и пальцем не пошевелили. Что вам за дело, если и были там три креста, а Он был распят на среднем — ведь для вас и для меня Его крест значит не больше, чем два остальных. Слушайте меня. Вместо Иисуса вам надо чего попроще, то, чем можно его заменить. У Церкви Без Христа нет Иисуса, но он нужен ей! Нам нужен новый иисус. Нам нужен человеческий иисус, который не будет понапрасну расточать свою кровь, и он должен не походить на человека, чтобы вам было на что посмотреть. Найдите мне нового иисуса, люди! Дайте мне нового иисуса, и вы увидите, как далеко шагнет Церковь Без Христа!
Один слушатель ушел, остались двое. Енох застыл посреди улицы, парализованный.
— Покажите мне, где этот новый иисус, я возьму его в Церковь Без Христа, и тогда воцарится правда. Раз и навсегда вы убедитесь, что искупления не было. Дайте мне этого нового иисуса, и мы все спасемся, единожды взглянув на него!
Енох принялся вопить, но из его горла не вылетало ни звука. Так он беззвучно вопил, пока Хейзел Моутс не продолжил проповедь.
— Посмотрите на меня! — кричал Хейз хрипло. — Перед вами мирный человек! Мирный — потому что меня освободила моя кровь. Выслушайте свою кровь и идите в Церковь Без Христа, а если кто-нибудь найдет нам нового иисуса, мы все спасемся, глядя на него!
Непостижимый звук вырвался у Еноха. Он пытался завопить, но кровь удерживала его.
— Послушай, я достал его! — шептал он. — То есть достану! Ты знаешь! Его! Я тебе показывал! Ты его видел!
Кровь напомнила ему, что в последнюю встречу Хейзел Моутс чуть не размозжил ему голову камнем. И как вытащить эту штуку из ящика, Енох тоже не представлял. Но он знал, что в его комнате уже приготовлено место, где она будет лежать, пока ее не получит Хейз Моутс. Кровь подтвердила, что до тех пор для Хейза Моутса это должно оставаться тайной. Енох стал пятиться назад. Так он пятился до тротуара, потом по другой улице; такси затормозило, чуть не сбив его. Водитель высунул голову и поинтересовался, как это он так уверенно ходит, раз Господь сотворил его из двух задних половин и не дал ни одной передней.
Еноху некогда было раздумывать над этим вопросом.
— Мне надо идти,— пробормотал он и поспешил дальше.
ГЛАВА 9
Хокс все время держал дверь на запоре, и когда бы Хейз ни постучал в нее (а делал он это два-три раза в день), проповедник выпускал девочку и сразу же запирался. Его приводила в бешенство мысль, что Хейз скрывается в доме и выискивает предлог, чтобы войти и посмотреть на него; кроме того, Хокс часто напивался и не хотел, чтобы об этом знали.
Хейз не мог понять, почему Хокс не пускает его и не ведет себя, как подобает проповеднику, увидевшему душу, которую считает заблудшей. Он снова и снова пытался пробраться в комнату: окно, в которое можно было бы залезть, тоже заперто, шторы задернуты. Хейз хотел посмотреть, если удастся, что скрывается за темными очками Хокса.
Всякий раз, когда Хейз подходил к двери, из комнаты, которую тут же запирали, выходила девочка, и отделаться от нее уже было невозможно. Она либо спускалась с ним к машине, забиралась туда и отравляла ему поездки, либо шла в его комнату и усаживалась там. Он больше не собирался совращать ее и теперь сам пытался от нее спастись. Однажды вечером она появилась в его комнате, когда он уже лег спать. Она была в волочащейся по полу длинной ночной рубашке и несла свечу в стаканчике. Хейз проснулся, когда она уже залезала к нему в постель. Он тут же выскочил из-под одеяла на середину комнаты.
— Чего тебе нужно?
Она не ответила — только ухмылка блеснула в пламени свечи. С минуту он разглядывал ее, потом схватил стул и поднял так, словно собрался треснуть ее по голове. Девочка исчезла, помедлив лишь долю секунды. Его дверь не запиралась, так что, прежде чем снова лечь, он поставил стул под дверную ручку.
— Ничего не выходит,— сказала она, вернувшись в свою комнату. — Он чуть не прибил меня стулом.
— Через пару дней я уеду, — сказал Хокс. — Советую тебе поторопиться, если не хочешь умереть с голоду, когда меня не будет.
Он был пьян, но говорил вполне серьезно.
Все шло совсем не так, как планировал Хейз. Он проповедовал каждый вечер, но по-прежнему оставался единственным членом Церкви Без Христа. Он жаждал найти последователей, чтобы продемонстрировать слепому свою силу, но ни один человек не присоединился к его учению. Однажды последователь появился, но вскоре выяснилось, что это ошибка. Парень лет шестнадцати хотел найти себе провожатого для похода в публичный дом, в котором ни разу не был. Он знал, где находится бордель, но боялся идти туда без опытного человека. Услышав Хейза, он слонялся вокруг, дожидаясь, пока тот закончить проповедь, а потом пригласил его сходить вместе. Но когда они вышли из борделя, и Хейз предложил ему стать членом Церкви Без Христа, более того — учеником, апостолом, — мальчик извинился и сказал, что не может присоединиться к церкви, потому что он — бывший католик. Он сказал, что они только что совершили смертный грех, и если не раскаются, после смерти их ожидают вечные муки, и они никогда не увидят Бога. В борделе Хейзу понравилось гораздо меньше, чем мальчику,— зря только потерял половину вечера. Он стал кричать, что ни греха, ни Страшного суда нет, но мальчик пожал плечами и спросил, не хочет ли Хейз пойти с ним завтра опять.
Верь Хейз в молитвы, он стал бы просить небеса, чтобы те послали ученика, но молиться он не мог и просто беспокоился. И все же через два дня после случая с мальчиком ученик появился.
Вечером Хейз проповедовал перед четырьмя разными кинотеатрами и всякий раз среди слушателей замечал одно и то же улыбающееся лицо — пухлого курчавого блондина с пышными бачками. Черный костюм с серебристой полоской, сдвинутая на затылок широкополая белая шляпа и черные ботинки на босу ногу делали его похожим на проповедника, подавшегося в ковбои, или на ковбоя, ставшего могильщиком. Он не был хорош собой, и улыбка честного человека подходила к его лицу, как искусственная челюсть.
Каждый раз, когда Хейз смотрел на него, человек подмигивал.
У кинотеатра, где он проповедовал в последний раз, кроме этого человека его слушали еще трое.
— Нужна ли вам правда, люди? — вопрошал Хейз. -Единственный путь к правде лежит через богохульство, но волнует ли это вас? Вникнете вы в мои слова или уйдете прочь, как другие?
Его слушали двое мужчин и женщина, державшая на плече младенца с кошачьей мордочкой. Женщина смотрела на Хейза, словно на ярмарочного клоуна.
— Ладно, пошли, — сказала она, — он вроде закончил. Пора нам. — Она повернулась, мужчины двинулись за ней.
— Идите, — крикнул Хейз им вслед, — но помните, что правда на дороге не валяется.
Блондин сорвался с места и подмигнул Хейзу, дернув его за штанину.
— Вернитесь, люди, — крикнул блондин. — Я расскажу вам о себе.
Женщина обернулась, и он улыбнулся ей так, словно очарован ее красотой. У женщины было квадратное красное лицо; видно было, что она недавно сделала прическу.
— Жаль, нет у меня с собой гитары, — сказал незнакомец, — под хорошую музыку приятней говорить. А когда мы толкуем про Иисуса, немножко музыки не помешает, правда, друзья?
Он посмотрел на двух мужчин, будто пытался снискать их одобрение. Они были в черных костюмах и коричневых фетровых шляпах — похоже, братья, старший и младший.
— Слушайте, друзья,— сказал ученик заговорщицким тоном,— если бы вы видели меня два месяца назад, до того, как я встретил Учителя, вы бы меня не узнали. У меня не было ни одного друга. Представляете, что значит совсем не иметь друзей?
— Это значит, что никто не всадит тебе нож в спину, когда ты отвернешься, — почти не разжимая губ,
