– Тогда поторопись. – Мне почему-то вспомнился мальчик в красном свитере. Лора молчала. – Время работает против тебя. – Я машинально взглянул на часы и улыбнулся. – А наше сегодняшнее уже закончилось. – Она молча смотрела на меня, в глазах появился страх, но я уже не мог остановиться. – Сердишься? Ах да, я и забыл: вы слишком развиты, чтобы поддаваться эмоциям. Ну и, конечно, если вовремя принимать таблетки… – И зачем только я все это говорю?
– Таблетки? – осторожно спросила Лора.
– Ну, ты знаешь… Некоторые из нас, землян, настолько примитивны, что вынуждены контролировать свои эмоции с помощью лекарств. Снимать напряжение, так сказать. Создавать иллюзию душевного покоя.
Она молчала.
– Сколько ты их пьешь, Лора?
– Что?
– Сколько валиума ты принимаешь в день? – Ее взгляд стал жестким.
– Так ты обыскивал мою сумочку?
– Не было нужды. Ты оставила ее открытой, все было видно: рецепт и горсть шоколадок.
– Ты не имел права…
– Может, все-таки расскажешь, что с тобой? Это бы мне сильно помогло… понять, что происходите моей пациенткой на
Опять молчание.
– Ну хорошо, я подскажу… вернее, задам вопрос. – Я задумчиво потер лоб, соображая, как лучше сформулировать. – Для чего тебе такая куча шоколадок?
– Почему ты сердишься? – вдруг спросила она.
– Я сержусь? Я? Ну да, разумеется, кто же еще! Ведь это со мной сотворили невесть что, это я утешаю себя идиотским бредом, это у меня, черт побери, два отца и ни одной матери!!!
Она вскочила с кресла и направилась к двери.
– Стой… – Я догнал ее и загородил дорогу. Несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, примирительно поднял руки. Отлично, док, прямо по учебнику. – Извини. Я… я погорячился. Почти не спал ночью, много курю… и вообще… Извини.
Лора молча смотрела мне в лицо. Невозможно было понять, расстроена она или в ярости.
– Лора… – снова начал я.
– Что? – Она опустила глаза.
– Ты хочешь, чтобы мы и дальше встречались? Если да, то, пожалуйста, помогай мне,
– Чего ты хочешь от меня?
– Правды!
– Ты хочешь сказать… – Теперь стало ясно – она в бешенстве. – Ты хочешь сказать, что все это… – Задыхаясь от гнева, она обвела рукой кабинет. – Все это время… ты не верил ни единому моему слову?!
Притворяться дальше не было смысла.
– Да, – сказал я устало.
Удар был неожиданным, я не успел даже шевельнуться. Меня никогда не били так сильно – даже мужчины, тем более женщины. Я свалился как мешок с мукой. И тогда она схватила за шиворот и – клянусь богом, это правда! – подняла меня на воздух одной рукой, как щенка, и встряхнула. Меня, здорового мужика – тоненькая, хрупкая на вид девушка. Перед глазами все плыло, я услышал ее слова:
– Тогда поверь в
Что было дальше, не помню. Когда я очнулся, за окнами уже темнело. Нижняя челюсть распухла и еле двигалась. Одно только радовало: эту девицу я больше никогда не увижу.
12
Ну и скатертью дорога! Кому нужна эта сучка? Черт побери, она сломала мне челюсть! Больше полугода встречались – и вдруг такое! Я несколько дней не мог прийти в себя от ярости. Получив по почте конверт с тремя двадцатками и десяткой, я порвал его в мелкие клочки вместе с содержимым и лишь много позже вспомнил, что на купюрах, как и на всех прежних, стояла подпись Айви Бейкера Приста, государственного казначея в 50-х, при Эйзенхауэре, хорошо знакомая мне еще со времен увлечения коллекционированием. Набушевавшись вволю и придя в себя в достаточной степени, чтобы осознать, насколько близок оказался к профессиональному самоубийству, я немедленно впал в панику. Как можно было до такой степени ошибиться в состоянии пациентки? Почему я так доверял ей, почему не разглядел приближающуюся вспышку гнева, с самого начала недооценил явную склонность к насилию? И самое главное – почему, уже после нападения, продолжал испытывать чувство вины, ощущая себя чуть ли не предателем? Внезапно я с ужасом понял, что ищу для Лоры оправданий, так же точно как жены, подвергшиеся жестокому обращению, пытаются оправдать своих мужей. Иными словами, мне настоятельно требовался отдых.
Это был мой первый отпуск после окончания аспирантуры. Предел моих мечтаний – две недели в Траверс-Сити на берегу озера в северном Мичигане, после окончания туристского сезона, вдали от суеты. Я читал, спал, слушал классическую музыку, но главным образом наслаждался тишиной. Вы не представляете, насколько желанной может быть тишина после того, как столько лет сидишь в кабинете и только и делаешь, что говоришь, слушаешь, снова говоришь и снова слушаешь. Я жег костры. В День благодарения напился в одиночестве и до поздней ночи шатался по лесу. Наблюдал целое семейство оленей на вершине холма. И никаких летающих тарелок – ни одной. И каким же надо было быть идиотом, чтобы связаться в этакую историю! Хватит с меня мрачных тайн и мировых загадок, пусть ими занимаются те, кому положено. Две недели я почти не вспоминал о Лоре, хотя предыдущие семь месяцев практически не думал ни о чем другом.
На работу я возвращался с удовольствием, готовый к подвигам. Походка была упругой, глаза блестели. Так продолжалось до тех самых пор, пока я не стал просматривать почту. Один из конвертов был без обратного адреса, тяжелый и пах как-то странно. Я долго держал его в руке, не открывая, полный мрачных предчувствий. От нее, наверняка от нее. Что делать с этим ящиком Пандоры? Открывать или нет? Я потер подбородок и поморщился – трещина в челюсти еще давала о себе знать.
Нет, нет, нет! Только не это! Я в отчаянии взъерошил волосы и закурил. И все-таки придется прочитать.
Очень странно было видеть слова взрослой женщины с острым умом и грамотной речью, выведенные старательным почерком девочки-подростка, с росчерками и завитушками, на голубой почтовой бумаге. И еще одно. Некоторые девочки имеют обыкновение ставить над «i» вместо точек маленькие кружочки. Вы не поверите, но Лора ставила квадратики!
