Патрик О'ЛИРИ
ДВЕРЬ № 3
Пролог
Мы сожгли машину времени в Голливуде.
Будь наша история фильмом, это сразу убило бы всякую надежду на вторую серию. Однако в реальном мире финалы, конечно же, случаются. Настоящие финалы. Иногда даже счастливые. Не знаю, почему я вдруг решил начать именно с этого эпизода, но тогда, в центре мировой столицы подслащенных грез, он казался вожделенной точкой в конце самого сумасшедшего года моей жизни. Если изложить весь сюжет в виде краткого заголовка, получится нечто несусветное, во что не поверят даже читатели самой низкопробной бульварной газетенки:
Роман с пришельцем. Секреты забытых снов. Я спас Землю от Третьей мировой войны и покончил с собой.
Сами понимаете, я устал как собака.
Стоя в серых сумерках обветшавшего съемочного павильона, мы с Солом вглядывались в горящее янтарным светом окошко мусоросжигательной печи, где завершило свой путь гениальное изобретение – неказистая на вид конструкция вроде больничной койки, которая отправила нас через мост сновидений в будущее. Горела она недолго – каких-нибудь пять минут, и на полу осталась лишь куча золы.
Тогда все это казалось нереальным, да и сейчас кажется. Странно, что такая фиксированная вещь, как прошлое, способна нас удивить – как будто нас там никогда не было. Навязший в зубах Синатра моего детства, вечно гремевший в допотопном отцовском радиоприемнике, превратился, когда мне перевалило за сорок, в тонкого знатока состояний души и искуснейшего интерпретатора вечных истин. Первая жертва путешествий во времени – ощущение связности происходящего. Вырвавшись из единого общего потока, теряешь возможность ретроспективной оценки: посещая то и дело свое прошлое, я обнаруживаю там вовсе не себя, а какого-то незнакомца, чьи поступки совершенно непредсказуемы – нечто вроде дежа-вю, только наоборот.
Попробую объяснить.
Нет, не объяснить – это было бы слишком сложно. Приведу пример.
Мне больше не нужна машина времени.
Я «перескакиваю» сам.
Обычно назад.
Печатая последние пять строк, я оказывался в прошлом пять раз. Я снова был мальчишкой, всматривался в свое отражение на дне темного колодца. Я был юношей и мечтал, лежа в гамаке, о баскетбольном финале Национальной студенческой ассоциации и своей выигрышной подаче. Осоловевшим от пива подростком, который падает с высокого дуба – впереди была сломанная рука – и провожает взглядом проносящиеся мимо голые, покрытые инеем ветки. Плачущим двухлетним младенцем, вцепившимся в прутья детского манежа. А вот первая встреча с моей самой удивительной пациенткой, Лорой: она идет по коридору к двери моего кабинета, ее силуэт в полумраке, покачивание бедер. И снова настоящее: печатный лист перед глазами, расплывающиеся строчки… Я фокусирую взгляд и вижу на клавиатуре диковинную птичку с красным оперением, которая косится на меня, слегка наклонив головку, будто спрашивая: «Ты вернулся?»
Я вернулся.
Добро пожаловать в чудесный мир путешествий во времени!
Выглядит совсем просто и безобидно, не правда ли?
Не торопитесь.
Что, если ваше прошлое так же неожиданно, как и будущее? Что, если вы не просто вспоминаете, а на самом деле переживаете то, что тогда случилось? Ваше «теперешнее» тело остается ждать, а вы перескакиваете в тела своих прошлых «Я». И что, если все это происходит непроизвольно? Возможно, вы перескочите назад почти сразу, а возможно, пробудете там часы, дни, даже недели… а когда вернетесь, попадете туда же, где были прежде. Что, если после каждого такого скачка вы сохраняете все физические ощущения, которые испытывали
Влажный сумрак колодца / Баскетбольный мяч, передача, бросок / Ужас падения / Слезы, одиночество, полные подгузники / Прекрасная женская фигура…
Теперь вы понимаете, почему мы решили избавиться от машины времени? Таких переживаний и врагу не пожелаешь.
В каком-то смысле для меня эта история так же полна неожиданностей, как и для вас. Я подобен пациенту с амнезией, который просматривает длинную череду снимков, отображающих основные вехи его прошлой жизни – дни рождения, праздники, выпускные торжества, свадьбы, похороны… впрочем, на похоронах фотографировать, кажется, не принято. Если вами, дорогой мой читатель, движет желание узнать, что будет дальше, то я хочу узнать, с чего все началось, – проследить все беспорядочные зигзаги, которые я проделал, попав сюда, в это странное будущее, в этот новый мир, который, возможно, также невероятен для вас, как для меня прошлое. Помните, какой вечной и неизменной казалась Берлинская стена перед тем, как рухнуть?
Прошлое напоминает забытый сон. Это особый, полный впечатлений и переживаний мир, который заключен где-то внутри нас. Прошлое было, мы не можем его отрицать, и оно осталось, даже если память о нем умерла. Но где оно? Куда мы его запрятали? Какие неосознанные страхи и надежды коренятся в тех забытых снах? Какие сокровища лежат в наших тайных подвалах и ждут, когда их извлекут на свет? Из своих скачков назад, в прежнего себя, я вынес стойкое ощущение, что внутри нас таятся целые миры, и мы, не в силах преодолеть их гравитацию, вращаемся по невидимым орбитам. Эти тайные миры, как бы мы ни отрицали их существование, и есть, по сути, главный источник нашей индивидуальности.
Я стоял и смотрел, как оранжевое пламя поглощает машину времени. К горлу внезапно подступил ком – очередной пузырек памяти всплывал на поверхность.
– Ты что? – обернулся ко мне Сол, лысый человечек с сигарой во рту.
– Да так, вспомнил кое-что из давних лет.
– Бывает, – кивнул он. – Это все скачки во времени. Здорово счищают ржавчину.
– Так, словно оно было вчера.
– Знаю. Дрянь какая-нибудь?
Я кивнул.
– Мне тогда было восемнадцать. Сидел в гостиной у камина и смотрел на огонь. То ли засиделся вечером, то ли отец вернулся раньше обычного. Так или иначе, он не думал меня застать и повел себя очень странно: сел рядом на диван и начал плести… – я проглотил ком, – всякую чушь. Типа того, как он мной гордится, и все такое… Что постоянно хвастается мной у себя в конторе и зовет светлой головой. Как он рад, что хотя бы один из его сыновей окончит колледж.
Сол озадаченно поднял бровь.
– Ну и что тут плохого?
– Ты не понимаешь. От него несло джином.
– Подумаешь… Надо же человеку иногда расслабиться.
– Нет, не так, – покачал я головой. – Он нервничал, чувствовал себя виноватым. И привлекал меня на свою сторону, чтобы я не вздумал доложить матери. – Сол по-прежнему недоуменно морщился. Я вздохнул. – Мой отец пять лет не прикасался к спиртному – она заявила, что иначе бросит его. Он меня подмазывал, понимаешь?
– Вон оно что.
– Он говорил мне то, что сын хочет услышать от отца. И все это было враньем.
Мы молча смотрели на пламя в печи. Я не знал тогда, как много отцы вообще не могут сказать, о трагедии недосказанного. Теперь знаю.
– Может, и так, – тихо проговорил мой приятель. – А может иначе.
– Иначе? – Рядом с Солом я вечно выгляжу идиотом. Думаю, ему это нравится.
Он торжественно поднял пухлый указательный палец и раскатисто продекламировал одну из своих фирменных бессвязных реплик, к которым я давно уже привык:
