Лицо спокойное, серьезное, с индейскими чертами. Необыкновенная грация в движениях, естественная, почти первобытная.
– Не думаю, – покачал я головой.
Она скользнула за стол напротив меня и поставила кофейник.
– Тебя зовут Джон, ты психоаналитик.
Голос приятный, среднезападный выговор чуть-чуть в нос, очаровательно пришепетывает на звуке «с». Даже ее сверхъестественная проницательность почему-то нисколько меня не встревожила, скорее позабавила.
Я снова покачал головой.
– Увы, нет. Билл Дэвенпорт, школьный учитель. Девушка задумчиво поигрывала многочисленными кольцами из бирюзы на правой руке.
– Не беспокойся, я умею хранить тайны – все мои друзья так говорят… – На слове «друзья» было сделано особое ударение. Помолчав, она вдруг улыбнулась. Нежная улыбка, печальные карие глаза. На груди, поверх белой униформы с красным передником, – серебряный крестик. – Ты слишком много куришь, – показала она на дымящийся «салем» в пепельнице. – Спасаешься от кого-то, очень напуган, не знаешь, кому верить. Только и всего…
Последнее было шуткой, но помогло мне расслабиться.
– Теперь я попробую, – усмехнулся я. – Тебе двадцать пять, никогда не была замужем. Парни тебя побаиваются, девушки не доверяют. Школьных друзей у тебя не было. Живешь с родителями. Ты лучшая официантка в этом заведении, потому что любишь доставлять радость людям… Что еще? Ты очень честная.
Девушка уважительно кивнула.
– Совсем неплохо. Психологам не зря платят деньги. Только мне на самом деле двадцать семь и я разведена. Детей нет, учусь заочно в колледже, занимаюсь фотографией. И еще я через полчаса заканчиваю смену.
Я рассмеялся.
– Не любишь терять время попусту? То есть я хочу сказать…
– Я знаю, что ты хочешь сказать, – улыбнулась она. После нес остался аромат духов, каких-то простых и приятных. Я вернулся к своим мыслям. Надо убираться отсюда… Когда я наконец встал из-за стола, моя новая знакомая опять подошла, натягивая на ходу розовую вельветовую курточку. Сгребла со стола монетки и сунула в сумочку.
– Двадцать процентов чаевых? Спасибо.
Я расплатился с кассиром. Девушка ждала меня на улице за дверью.
– Застегнись, – сказала она. – Простудишься насмерть. На крытой стоянке, заполненной рядами тяжелых грузовиков, я остановился.
– Послушай, я не то, что… то есть…
– Подвезешь меня домой? – перебила она.
– Послушай! – разволновался я. – Ты совсем не знаешь меня! Я очень опасный человек.
Наклонив голову и прищурившись, она внимательно осмотрела меня с ног до головы.
– Ну да, по телевизору так и сказали: опасный. – Потом снова нежно улыбнулась: – Мне нравятся опасные мужчины.
Они с матерью жили в трейлере неподалеку, примерно в миле от закусочной. Типично женское жилище: чистота, запах цветов, шампуня и незнакомых духов.
Мать сидела в инвалидном кресле у телевизора – костлявая старуха в бифокальных очках и с длинными седыми волосами.
– Это Джон, – представила меня моя спутница. – Или Билл. Он еще не решил.
Хозяйка оглянулась. В толстых стеклах очков мелькнули два миниатюрных отражения телеэкрана.
– Билл, – сказал я. – Билл Дэвенпорт.
Голос старухи поразил меня. Представьте себе женщину с голосовыми связками бульдога.
– Джон, Билл, – раздраженно прорычала она, – какая разница!
– Нам только что провели кабель, – объяснила девушка, утягивая меня в свою комнатушку.
Я огляделся. Типичная спальня школьницы: плакаты, спортивные вымпелы, групповой снимок женской баскетбольной команды. Одна из стен была сплошь увешана черно-белыми фотографиями. Эффектный бородач в черной кожаной куртке верхом на мотоцикле. Горный водопад с выглядывающей из-за скалы лошадью. Голенький младенец со сжатыми кулачками, спящий на подушке. Тотемный столб, упирающийся в пелену тумана. Человек, прыгающий в реку с высокого утеса. Зловещая черная змея, переползающая через босую ногу.
– Твое? – уважительно спросил я.
– Да, только я тогда еще совсем не разбиралась в освещении.
– А по-моему, здорово.
– Спасибо, но на самом деле не очень.
Девушка положила руки мне на плечи и усадила на кровать, застеленную цветастым лоскутным одеялом.
– Тебе нужно отдохнуть, – строго сказала она. – И не пей больше так много. – Распустила волосы и распушила их перед круглым зеркалом на комоде.
Из деревянной рамы зеркала торчало множество почтовых открыток с видами природы. Кто их посылал? Что я делаю здесь?
– Мне пора, – сказал я, поднимаясь. – У меня назначена встреча в Сент-Луисе.
Девушка подошла ко мне и снова толкнула на кровать.
– Подождут, – махнула она рукой и принялась стаскивать с меня туфли. – И куда все так спешат? Ты хоть помнишь, когда в последний раз видел закат солнца? Или полную луну? Слушал птиц в лесу? Мне кажется, люди не имеют понятия, как правильно обходиться с временем…
Я лежал на кровати и рассматривал изгибы пластикового потолка. По металлической крыше трейлера барабанил дождь… Ой! С меня сдернули брюки.
– Подними руки!
Я подчинился. Она стащила куртку и фыркнула, разглядывая эмблему «Чикаго Буллз», вышитую на спине. Бросила куртку на круглый желтый пуфик в углу.
– Болеешь за них?
– Нет, за «Пистонз», – смутился я.
Снова фыркнув, она через голову, не расстегивая, сняла с меня рубашку и отправила вслед за курткой. Я остался в одном белье.
– Теперь залезай в постель… Билл.
– Лучше не надо, – насупился я, сидя в позе Будды на краю кровати.
– Не спорь, ты же простудишься!
Она была права. Голова была как чугунная, меня трясло. Под одеялами оказалось тепло и уютно, почти как дома. Из-за перегородки доносился шум от телевизора. Девушка расчесывалась, я рассматривал ее лицо в зеркале – серьезное, озабоченное. На стене в изголовье кровати висел деревянный крест, за него была заткнута сухая пожелтевшая пальмовая ветвь.
– Ты католичка? – спросил я. Девушка проследила за моим взглядом.
– Сама не знаю. И да, и нет. Просто люблю этот праздник… Святой день.
Я ничего не понял, но был почему-то совершенно очарован.
Скинув свою курточку, она снова оглянулась.
– Можешь смотреть, если хочешь.
Я повернулся на бок и, приподнявшись на локте, следил, как она, изящно изогнувшись, расстегивает молнию на спине, стягивает белый комбинезон, переступает через него, потом через трусики. Расстегивает бюстгальтер, оставивший красные следы на коже… Поворачивается ко мне лицом, давая себя рассмотреть. Ее кожа была совсем как у Лоры, песочного оттенка, но груди гораздо полнее, талия тоньше, живот более круглый, с багровыми следами растяжек. Расскажет ли она мне что-нибудь о своем прошлом? – подумал я и тут же отвлекся, поглощенный игрой света и теней на прекрасных формах ее тела.
