– Док… Извини, что втянул тебя во все это. Никогда прежде я не видел Сола таким подавленным.
Его старческая пятнистая кожа совсем побелела.
– Послушай, Сол, – не выдержал я. – Ты-то тут при чем? Всю кашу заварили холоки…
Он растерянно заморгал, печально глядя на меня.
– Да, конечно. Я просто… – И запнулся, будто забыл, о чем хотел сказать. Долго смотрел в стену невидящими глазами, потом опустил голову. – Я вообще не знал свою мать. Она умерла, когда я был еще младенцем… – Почему-то покраснел и снова взглянул на меня. – Какая она была?
– Она… – Задрав голову, я посмотрел в зеркало па потолке. – Стерва она была.
– О!
Я попытался разрядить обстановку.
– Трудно поверить, что есть на свете вещи, о которых ты не знаешь.
– Я вездесущ, но не всеведущ, – улыбнулся Сол. Я рассмеялся. – Завтра заберем машину и встретимся с Вандой.
– Кто она?
Он задумчиво выпустил клуб дыма.
– Моя ассистентка.
– Не знал, что у тебя есть помощники.
– Были. Я ее уволил, но иногда мы вспоминаем старое.
– Сол, они могут нас опять найти?
– Не думаю. Официально этого номера в отеле нет. Вот… – Он дал мне телефонную трубку. – Спроси, здесь ли поселился Джон Доннелли.
Я спросил.
– В отеле не зарегистрирован никто с таким именем, – проворковал женский голос.
– Спроси, нет ли сообщений для мистера Бульвинкля, – шепнул Сол.
Ответ был также отрицательным.
Следующим утром мы долго сидели на балконе, наслаждаясь крабами, свежей земляникой и наблюдая сквозь легкую дымку тумана, как разбиваются о берег океанские валы. Потом сели в пикап и отправились к старой знакомой Сола.
Ванда жила в крошечном глинобитном домике на окраине города. В садике за калиткой росло апельсиновое дерево. Хозяйка дома была похожа на гангстершу, удалившуюся на покой. Высоко взбитые волосы, сильно тронутые сединой, черные шелковые брюки в обтяжку и расшитая блестками блузка, подчеркивающая тяжелый бюст. По дорожке Ванда шла медленно, маленькими, почти детскими шажками – возможно, из-за слишком узких брюк.
– Привет, Наташа! – воскликнул Сол, окинув ее фигуру плотоядным взглядом.
– Привет, Роки! – весело откликнулась она, чмокнула Сола в щеку и села в машину рядом с ним. Затрепетав ресницами, оценивающе взглянула на меня. – А вы, стало быть, Бульвинкль? Здорово!
Ее беспечное щебетание произвело на меня, как ни странно, жутковатое впечатление. После долгого одинокого путешествия я успел хорошо отдохнуть, отъесться и наговориться всласть. Погода стояла прекрасная, апельсины поспевали… Объяснить такую реакцию было просто-напросто нечем. Тем не менее, посмотрев на Ванду, я тут же понял, что она должна умереть, причем страшной смертью и очень скоро. Может, это просто ложная интуиция, порожденная детективными сюжетами? В конце концов, мы находились в мировой столице кинематографа. Как правило, зритель сразу чувствует, кто из персонажей представляет собой расходный материал, необходимый лишь для развития интриги. Обычно такой человек жизнерадостен, эксцентричен и доверчив, на него смотришь с улыбкой. Внешностью он не затмит главного героя, но достаточно привлекателен, чтобы вызвать жалость, когда произнесет все положенные реплики и угодит в лапы сумасшедшего или монстра. Ассистентка Сола идеально подходила на такую роль.
Хихикая, Ванда все поглядывала на нас, и я знал, что у нее на уме. Наши прозвища и в самом деле били прямо в цель: Бульвинкль, тощий и костлявый, рядом с кругленьким коротышкой Роки.
– Лос и Бьелка! – произнесла она с преувеличенным русским акцентом.
Мы покатились со смеху.
Следуя указаниям Сола, я подъехал к корпусам студии «Парамаунт». На обширной территории стояли рядами киносъемочные павильоны, старые и новые.
– Раньше здесь хозяйничал Луи Майер, – вздохнул Сол. – Бывало, играли с ним в теннис. Плутовал, собака, отчаянно.
Старик-охранник широко улыбнулся Солу и распахнул ворота. Мы оставили пикап и пошли дальше пешком. Ванда то и дело охала и ахала, вертя головой во все стороны. Я понял, что она когда-то здесь работала.
Павильоны, покрашенные в один и тот же желто-бурый цвет, напоминали ангары для самолетов: широкие раздвижные ворота, выпуклая гофрированная крыша, красные лампочки над входом. Как пояснил Сол, мигающая лампочка сигнализировала о том, что в павильоне идет съемка, и вход временно запрещен. Неподалеку мужчина в коричневом рабочем комбинезоне нес на плече огромный валун выше его собственного роста – бутафорский реквизит. По дорожкам проезжали самодвижущиеся тележки с разнообразными костюмами на вешалках. Человек-горилла курил трубку, прислонившись к стене павильона. Свою мохнатую голову он снял и держал в руке. Мы поднялись по стальной лесенке, вошли в боковую дверь и увидели перед собой нечто напоминавшее старую проржавевшую суповую миску метров двадцати в диаметре, наполненную зеленовато-голубой водой. Над поверхностью воды нависала сложная сеть балочных перекрытий пешеходных мостиков, сделанных явно без всякого плана – строители не позаботились даже о защитном ограждении. Один неверный шаг и…
– Ах, воспоминания… – вздохнула Ванда, взяв Сола под руку и опершись на него.
Стараясь не подходить к самому краю, я посмотрел вниз; Степы бассейна, закругляясь, уходили вглубь метров на десять. Примерно на половине глубины по периметру располагался ряд небольших квадратных отверстий.
– Что это?
– Плавательный бассейн Эстер Вильяме, – объяснил Сол. Ванда снова ностальгически всхлипнула. – Она была очень талантлива.
– Настоящая звезда! – воскликнула Ванда, залившись слезами.
Я вспомнил старые кинокадры: девушки в купальниках, выполняющие разные фигуры.
– Так это она занималась водной хореографией?
На меня взглянули так, словно я испустил неприличный звук во время церковной службы.
– В ваших устах это звучит так прозаически, мистер Бульвинкль…
– Прошу прощения, – смутился я, отступая от края бассейна.
– Ну что? – довольно потер руки Сол. – Вот она!
Я недоуменно поднял брови.
– Кто?
– Машина!
Я оглянулся.
– Где?
– Как где? На дне, разумеется!
Ванда опустилась на колени и заглянула в бассейн.
– Я вижу ее, Роки!
Я опасливо наклонился, пытаясь проследить за ее взглядом. Она захихикала и показала пальцем:
– Глупенький… Гляди! Вон она, прямо в центре!
Вытянув шею и прищурившись, я различил в самой глубине бассейна смутные очертания какого-то прямоугольного предмета.
– Какого черта она там делает?
Сол не торопясь раскурил сигару и встал на краю, заткнув руки за пояс.
– А что, место надежное. Ленни – голова!
– На дне бассейна? – фыркнул я. – И как же мы будем ее доставать?
– Лучше спроси, как ты будешь ее доставать. Я уже давно отплавался.
