бы накормить и напоить.
– Что-то ты стала слишком рассудительная, – сказал Ян. – Или, может быть, ты уже стареешь?
– Заткнись! – Я дружелюбно ткнула его в плечо, в ответ он столь же дружелюбно обнял меня за плечи.
Подружка Яна Хани пришла только на мессу, а потом быстро вернулась на работу, объяснив, что никто ее там сегодня подменить не сможет. Они с Яном снова были вместе.
– Мне показалось, что я не могу без нее жить, – объяснил мне Ян. – Что-то в ней есть такое особенное, Иззи.
– Ноги до ушей – вот что в ней особенное, – поддразнила я его.
Алисон и Питер сидели рядышком – склонив друг к другу головы и погруженные в собственный мирок – и выглядели в таком состоянии совершенно естественно… Словно были созданы друг для друга.
– Ты уверена, что с тобой все нормально? – спросил Ян.
– Господи, Ян, когда наконец люди перестанут задавать мне этот дурацкий вопрос? – спросила я со вздохом.
– Мать говорит, что в Мадриде тебя заездили, как рабыню на плантациях.
– Что она знает об этом? – воскликнула я. – И к тому же меня не заездили. Мне самой нравится работать.
– А Алисон говорит, что у тебя есть бойфренд.
– И есть, и нет…
– Значит, ничего серьезного?
Я с ужасом взглянула на брата. Раньше мы с ним никогда не обсуждали личную жизнь. Я всегда считала его слишком юным для таких обсуждений. Конечно, свое отношение к Тиму он высказывал всегда: сперва симпатизировал ему, а потом – солидарно с Алисон – предупреждал меня против его непорядочности.
– Ничего, – я решила не вдаваться в объяснения.
– Но ты такая грустная!
– Господи, Ян, мы же на похоронах! Здесь и положено быть грустной.
– Ничего подобного. Посмотри кругом. Народ смеется и рассказывает друг другу смешные истории.
– Ты ужасный тип!
Но в сущности он был прав. Под влиянием виски ли или чего другого, но люди чувствовали себя совершенно свободно, улыбались, даже шутили понемногу. Мать оживленно беседовала с Рейчел, та подкрепляла свои доводы энергичной жестикуляцией.
'Почему же я чувствую себя, словно замороженная изнутри? – думала я. – Почему мне хочется пойти в свою комнату, броситься на постель и завернуться, как в детстве, с головой в одеяло?' Наверняка эта боль, неописуемая, необъяснимая боль, осталась у меня, как отголосок детского ужаса перед смертью, думала я, и ей не место в жизни тридцатилетней женщины.
Преуспевающей, кстати сказать, женщины.
Женщины, которую некому обнять, шептал мне изнутри какой-то другой голос, как обнимает Питер свою Алисон. Женщины, которой некому довериться, как доверяет Ян своей Хани…
Не будь идиоткой, злобно одернула я себя. Ты независимая женщина. Замужество больше не является целью твоей жизни. И если тебе так уж хочется поцелуев и объятий, то позвони Тиму Мэлону прямо сейчас. Он будет счастлив сослужить тебе такую службу. Тебе даже не придется его об этом просить!
Вокруг продолжали шуметь людские голоса, но я себя чувствовала словно меня заперли в собственном мирке, отделили непроницаемой стеной от всех остальных. Я разговаривала с людьми, которых очень давно не видела: с соседкой, с владелицей мясного магазина в Сутоне, где мать и бабушка покупали продукты, с преподавательницей вечерних курсов по английской литературе, которые посещала бабушка. Я даже не знала, что бабушка в семьдесят семь лет ходит на такие курсы. Чему она могла там учиться? Но преподавательница сказала, что бабушка была замечательной ученицей – неутомимой, заинтересованной, остроумной, заражающей весь класс своей энергией.
Какая же я дура, что тоскую по ней сейчас, думала я, споласкивая чашки и блюдца на кухне и расставляя их на сушилке. Я налила себе 'Южного комфорта'. Это я познакомила бабушку с 'Южным комфортом'. Лет пять или шесть тому назад. И он ей понравился. Я проглотила сладкую жидкость и позволила ей себя согреть.
Мне очень хотелось уйти. Я очень устала от такого количества людей вокруг. Мне необходим был покой.
– Иди, я тебя прикрою, – сказал Ян, когда я пожаловалась ему на свое состояние. – И с матери глаз не спущу.
– Спасибо.
– У тебя правда страшно усталый вид. А завтра вечером тебе уже лететь в Испанию.
Я из последних сил улыбнулась.
– Ну и что? Я женщина реактивная. Перелеты, переезды – это как раз для меня!
– Иди выспись, реактивная женщина! Я матери не скажу, что ты ушла!
И я пошла домой. Дорога шла по берегу моря, дул сильный бриз. Меня едва не сбили с ног какие-то подростки на роликах, которые неслись со страшной скоростью по велосипедной трассе. В Ретиро-парке дети на роликах больше любят разные замысловатые прыжки и повороты, нежели скорость. Но и эта мысль меня не вдохновила. Мне нестерпимо хотелось спать, и с каждой минутой чувство отделенности от внешнего мира во мне только нарастало.
Но и дома я не могла уснуть. Ворочаясь на кровати, я мысленно считала корабли на горизонте, сперва до ста, потом до тысячи, но сон все равно не шел. Я пыталась дышать медленно и ровно, но только спровоцировала этим приступ кашля. Я зарылась с головой в подушку, но все равно слышала громкое чириканье птиц за окном и детский смех.
Наконец я встала и спустилась вниз. Посидела в саду. Выполола пару сорняков. Потом вернулась в дом и позвонила Тиму на работу.
– Алло! – услышала я в трубке голос Тима, после того как его подозвала к телефону секретарша.
– Привет, Тим.
– Изабель! Как я рад тебя слышать, Изабель!
– Я тебя тоже, Тим.
– С тобой все в порядке? У тебя такой странный голос.
– Я дома, прилетела на похороны бабушки.
– О Изабель! Какое несчастье!
Мы поговорили немного о бабушке.
– Ты надолго? – спросил он.
– До завтрашнего вечера.
– Мало для такого события.
– Большего я не могла себе позволить.
– У тебя усталый голос, – констатировал Тим.
– Так оно и есть.
– Ты где?
– Дома.
– Хочешь куда-нибудь пойти?
Я заколебалась, не зная, что ответить.
– То есть я хотел спросить, ты не хочешь со мной встретиться? – поправился он.
– Да.
– Хочешь, я к тебе приеду, или, может быть, ты приедешь в город?
Я сама не знала, чего я хочу.
– Пожалуй, я приеду, – сказал Тим. – По всей видимости, ты в шоке.
– Ни в каком я не в шоке, – ответила я. – Это же моя бабушка, а не мать или отец.
– Все равно. Я буду у тебя через полчаса.
Через полчаса. С похорон через полчаса никто не вернется. Я вымыла лицо и навела кое-какой марафет. Встречать Тима с таким изможденным лицом мне явно не хотелось, хотя ситуация не предполагала
