засмеяться, я напомнил себе о том, насколько метко Дэрек стреляет с любой руки. И что ему во всем Уре не сыскать равных в искусстве обращаться с метательными ножами.
— Смотрю, и Джад с тобой? Хо! Какими судьбами?
Манера разговаривать у Попрыгунчика мало, чем отличалась от походки: такая же неровная и прыгающая. Резкий, почти клекочущий голос, наводил на мысли о попугае. В его облике и повадках вообще усматривалось много птичьего.
Попав, наконец, в штанину, Дэрек довольно заурчал, подтянул бриджи чуть не до груди и ловко завязал тесемки. Ночной колпак он стянул и бросил в угол, но сорочку менять не стал.
Спальня племянника была совмещена с его меньшей лабораторией (основная находилась в катакомбах под Кэр-Кадазангом), поэтому перебираться куда-то еще нам не пришлось. Дэрек жестом пригласил нас занять места на табуретах за столом, служившим ему как для трапезы, так и для работы.
Стол мог бы многое рассказать о характере и роде деятельности своего хозяина. Там, где столешницу не изъели кислоты и щелочи, она пестрела пятнами, оставленными соусами и подливками. Табуреты тоже обращали на себя внимание. Маленькие, с криво подпиленными ножками служили для гостей Дэрека, высоченный же, с небольшой перекладиной (чтобы удобнее было забираться) племянник предназначил для себя. Утвердившись на нем, точно на троне, Попрыгунчик на целую ладонь возвышался над посетителями, что тешило его птичье самолюбие. Только со мной такой фокус не прокатил — даже на его колченогой табуретке я все одно поглядывал на присутствующих сверху вниз. Обнаружив это, Дэрек расстроился и не преминул съязвить:
— Отвратительно выглядишь, Сет. Ага! Ты ночевал в куче мусора?
Я скрипнул зубами, но тут вмешался Джад, всегда умеющий перевести разговор в другое русло.
— Меня восхищает твоя способность влипать в неприятности, Дэрек, — скептически озирая захламленную берлогу Попрыгунчика, заявил он. — Скажи, на кой тебе потребовалось сжигать Черную церковь?
— Сжигать? Нет! — немедленно завелся Дэрек. — Ты не поверишь, Джад. Ага! Чистая случайность. Клянусь! Всего лишь хотел проверить, насколько стабилен мой новый огнемет. Честно! В церкви шел обряд, эманации сломали защитные пентаграммы. Только и всего! Просто ехал мимо, а железы саламандры разрядились. Хлоп! Сами! Церковь сгорела как свеча. Хороший потенциал! Надо доработать.
— Как только старик Эторн разрешает тебе работать в Замке? Когда-нибудь ты обрушишь Кэр- Кадазанг нам на голову! — поддел его Джад.
— Ха! Велика потеря! Здесь все равно не бывает много народа! Ха, ха-ха! — Дэрек отрывисто рассмеялся, довольный своей традиционно неудачной шуткой.
Неожиданно вспомнив что-то, он суетливо соскочил с табурета, подбежал к большому бронзовому умывальнику в углу комнаты и принялся энергично плескаться под ним, фыркая и возясь, словно енот. Черт с унылым видом занял место рядом, держа в цепких, когтистых лапах грязную тряпку. При должном воображении в ней следовало опознать полотенце.
— Гигиена! — невнятно выкрикнул Дэрек. — Надо уделять внимание. Да! Тебе бы тоже не помешало, Сет. От тебя несет!
— На кой? — безмятежно откликнулся Джад. — Мы же не болеем болячками смертных.
— Зато воняем не хуже! — принимая полотенце, изрек Попрыгунчик, выразительно глянув в мою сторону.
С преувеличенной тщательностью он принялся вытирать лицо и руки. Это заняло несколько минут, после чего Дэрек скомкал тряпку и, не глядя через плечо, швырнул за спину. Описав причудливую траекторию, комок угодил точнехонько в корзину для мусора.
Никто не удивился. Во всем, что казалось бросков и метательного оружия вообще, Дэрек был настоящим богом. К примеру, он мог, не примериваясь, вогнать кинжал человеку в глаз с расстояния двадцать шагов. Да что там! Я видел однажды, как, развлекаясь, Попрыгунчик сбивал на лету мух, «стреляя» в них косточками от вишни. Если бы не патологическая боязнь физической боли, племянник мог бы прославиться как один из самых опасных людей в Уре.
Ну да свою долю неприятностей он и так обеспечивал в должном количестве, а славы его мрачного отца, красно-черного палача Слотеров, с избытком хватало на двоих. И люди, и нелюди старательно обходили Попрыгунчика стороной. Даже самые злые языки не смели подшучивать ни над его маленьким ростом, ни над птичьими повадками, ни над щегольским, пестрым, как у павлина, нарядом.
— Теперь промочить горло. Да! Где-то здесь у меня был припрятан жбан пива.
Покопавшись в куче хлама, сгруженного в углу, Дэрек и в самом деле выудил запечатанный кувшин в соломенной оплетке и с гордым видом водрузил на стол:
— Эге! Славное доброе пиво. Фольштен!
— Спасибо, Дэрек. Как насчет вина?
Попрыгунчик скривился:
— Терпеть не могу эту кислятину. Нет! Пиво! Сварено в пивоварнях братьев Эстрелиц. Лучшее!
Мы с Джадом украдкой вздохнули.
— Кровь и пепел! Чистых кружек у меня осталось только две. Две! — суетился Дэрек. — Но ты ведь не из брезгливых, Сет? Нет! Сейчас, сейчас… хм… здесь был купорос. Ну да ничего. Да! Можно почистить.
Джад хмыкнул в кулак и торопливо сграбастал ближайшую к нему кружку, пока Дэрек не предложил чего похуже. Гостеприимство Попрыгунчика всегда несколько… удручало.
— Может, лучше кликнуть Грифона? — с сомнением спросил я, глядя, как Дэрек пытается сполоснуть выковырянную из кучи мусора кружку содержимым все того же кувшина с пивом, — У него и вино есть.
Грифоном звали старого дворецкого Кэр-Кадазанга — одного из немногочисленных, а возможно, и последних представителей разумной птицеподобной расы, столетия назад попавшей в наш мир в результате случайного смещения реальностей. Последние полтора века Грифон верой и правдой служит Слотерам, в любых ситуациях держа себя с таким невозмутимым достоинством, что любой другой дворецкий — без клюва, крыльев и орлиной гривы — должен бы был немедленно удавиться от стыда и зависти.
К сожалению, такие, как он, не бессмертны… Уже сейчас заметно, что перья его потеряли свой блеск и местами побелели, а пух под ними заметно поредел. Часы нашего старика пересыпают последние крупинки. За истекшие годы Грифон стал неотъемлемой частью Кэр-Кадазанга, и я стараюсь не думать, как Замок будет обходиться без него. Слишком это грустно.
— Зачем тревожить старину Гриффи? Эй! Смотри, я сполоснул ее! Держи! Малькольм, передай кружку Сету.
Дробно стуча копытцами, черт приблизился, держа кружку на опасливо вытянутых лапках. На мордочке мелкого злыдня, покрытой короткой жесткой шерстью, читалась тревога. Не любит меня нечистое племя.
— Кровь и пепел! — неожиданно подавился пивом Джад. — Дэрек, а где ошейник у твоего черта?! Да у тебя так можно не только купороса напиться, а чего похуже!
— Ха! Ха-ха! — не то засмеялся, не то закашлялся Дэрек, — Ошейник… пффф! Это же старье. Да! Не нужен ошейник, чтобы иметь контроль. Примитивно! Достаточно серьги в ухе. Вот!
Попрыгунчик поманил черта и с гордым видом ткнул пальцем в приплюснутую голову нечисти. На стоящем торчком треугольном ухе и в самом деле обнаружилась небольшая, даже изящная серебряная серьга, с ювелирным искусством испещренная тончайшей вязью.
— Не хотел бы оскорблять тебя, Дэрек, но ты большой дурак! — фыркнул я, — По-твоему, что не дает этому нечистому отрезать себе ухо и освободиться? Я отвечу. Только тот факт, что этот твой Малькольм не знает, как сбежать из Кэр-Кадазанга! Пока не знает…
Дэрек обиженно надулся, а я продолжал:
— Ты никогда не задумывался, почему всем демонам, прошедшим магическую обработку, надевают именно ошейники? Не браслеты, не кольца, не терновые венцы, а именно ошейники? Да потому, что отрезать ухо, содрать кожу с головы или перегрызть запястье, дабы обрести свободу, можно. А вот чтоб вытащить голову из ошейника, придется пилить шею! Такое мало кто переживет.
Дэрек слушал мою тираду, уперев ручки в бока и на глазах превращаясь в начиненный гневом бочонок, готовый вот-вот взорваться.
— Думаешь, самый умный? Пффф! Ошейник — венец творения! Ха! Ха-ха! Если Малькольм только
