же физические характеристики, что и у ваших дорогих неандертальцов?
– Ради бога, Роман! Я как раз говорю вам, что этот тип и есть гомо неандерталенсис! Вы слушаете меня или нет?
Роман вновь опустил глаза и взглянул на труп, на живот с выпуклыми мышцами, на татуировку синими чернилами, возвещающую, что «Народ вернется», на темные остекленевшие глаза, глубоко сидящие в орбитах, и почувствовал, что по спине пробежал холодок.
Нет, этого не может быть. Это просто навязчивый бред археолога, который слишком долго пробыл на солнце, страдает от жажды и к тому же ранен.
– «Неандерталец жив», так, кажется? – глупо хохотнул он. – Я читал такую книгу, давно уже.
– Доктор Хевельман, тысяча девятьсот семьдесят четвертый, – машинально пробормотал Д'Анкосс.
– Вот-вот! Там рассказывалось о так называемом диком человеке, найденном в леднике русскими охотниками с Камчатки и выставленном в замороженном виде на одной ферме в Миннесоте. «Ледяной человек из Миннесоты»! – закончил Роман со смешком.
Д'Анкосс в отчаянии замотал головой:
– Я говорю вам не о каком-то ярмарочном балагане! Я привожу вам факты. Факты, которые, вне всякого сомнения, связаны один с другим. Народ жив. И как раз сейчас он возвращается.
Тысячи вопросов и возражений теснились в голове Романа, который не мог оторвать взгляд от человека (но был ли тот человеком – человеком, действительно ему подобным?), распростертого у его ног. Он был так погружен в свои мысли, что поначалу даже не обратил никакого внимания на пучок света, рыщущий по скалам.
Затем резко вскочил на ноги.
– Там! – бросил Д'Анкосс.
Роман повернулся. Свет исходил от какой-то большой и тяжелой гудящей громады, которая быстро приближалась.
Тяжелая громада. Мощные фары тяжелой громады. Танк?
Силуэт вырисовывался все четче. У этой громады, которая тряслась по степи, гудя клаксоном, были очень знакомые очертания.
«Серебряный Рейнджер».
Роман рывком выпрямился, усталость последних дней была забыта, и он принялся энергично размахивать руками. Д'Анкосс, облокотившись на скалу, тоже попытался кое-как выпрямиться. Значит, их последний день еще не наступил. Не то, что для бедняги Маттео.
Непрекращающийся вой клаксона разрывал прозрачную тишину ночи, и вскоре Роман сумел различить Ли, сидящего за рулем.
Ли? Значит, этот старый мерзавец не сбежал? А где остальные? «Серебряный Рейнджер», отчаянно гудя, приближался, а Роман все махал руками, словно семафор, пришпиленный фарами. Он не смог сказать с уверенностью, что же все-таки его насторожило: неподвижные черты и застывший взгляд Ли, тот факт, что трейлер не замедлял хода, или зловещая настойчивость, с какой гудел клаксон, но внезапно он понял, что тот не остановится, и быстро отскочил назад, как раз за мгновение до того, как машина на полном ходу пронеслась в нескольких сантиметрах от него, проехала по телу Маттео с отвратительным скрежетом раздавленной скорлупы и продолжила свою безумную езду, подпрыгивая на выбоинах, затем, в ста метрах от них, ударилась о крутой откос.
Из-под капота вырвался столб дыма, словно «Серебряный Рейнджер» глубоко вздохнул, прежде чем испустить дух, затем замолк клаксон и вновь воцарились ночная тишина и темнота: мотор молчал, фары разбились о скалу.
– Можно подумать, за ними по пятам гнался сам дьявол! – пробормотал, побледнев, Д'Анкосс.
– Я пойду посмотрю. Оставайтесь на месте.
Кивнув на свою ногу и повязку, заляпанную песком и засохшей кровью, Антуан попытался изобразить ироничную усмешку:
– Можете не беспокоиться, я буду неподвижен, как статуя.
Роман проверил, на месте ли нож, подобрал автомат, лежащий возле одного из убитых всадниками солдат, – это могло бы напугать врага, вздумай тот атаковать, – и медленным и осторожным шагом направился к потерпевшему аварию трейлеру.
Проходя мимо раздавленного тела Маттео, месива из камней и расплющенной плоти, он отвел глаза. Как будто кто-то взломал гробницу и осквернил труп. Роман в очередной раз попытался сосредоточиться на событиях. Сейчас нет места сантиментам.
Следы колес свидетельствовали о том, что Ли даже не пытался затормозить. От кого он спасался? Роман сощурился, чтобы лучше разглядеть трейлер при свете первых звезд. Он выглядел угрожающе, будто опасный раненый зверь, прильнувший к склону горы. Глупости, подумал он. Там же твои друзья, твоя команда!
Но ощущение опасности не проходило. «Серебряный Рейнджер» едва не раздавил его.
Луна заливала машину своим светом. Все было неподвижно. Почему никто не выходит из трейлера? Почему у него по руке пробежали мурашки?
– Эй! Эй, вы меня слышите? – громко позвал он, но ему показалось, что голос предательски дрожит.
Ответа не было.
Его взгляд стал обшаривать землю в поисках горючего или искр. Ничего. Песчаный холм смягчил удар.
– Есть тут кто-нибудь? – снова закричал он.
Орать «Есть тут кто-нибудь?» посреди пустыни, возле попавшей в аварию большегрузной машины, управляемой человеком, с которым он работал бок о бок десяток экспедиций… Он осознавал, что здесь оказалось искажено само понятие о том, что есть «нормально» и что «ненормально». Понимая, что выглядит нелепо, он медленно обошел трейлер, держась настороже, все время прислушиваясь, но не смог различить ничего, кроме звука воды, капавшей на камень из радиатора. Подойдя к дверце со стороны водителя, он остановился. Он боялся и признавал это, боялся того, что может обнаружить внутри.
Он приподнялся на цыпочках и задержал дыхание. Он заставил себя взглянуть.
Ли по-прежнему сжимал руль в своих узловатых руках, хотя тот вошел в его грудную клетку, переломив тело пополам, как набитую опилками куклу. Струйки крови бежали из его рта и носа, образуя небольшую темно-красную бородку на четко вырезанном лице, заросшем серой щетиной. Миндалевидные глаза, казалось, с укором смотрели на гору.
Роман нажал на ручку, и дверца спокойно подалась вниз. Он взобрался на подножку. Осторожно потрогал обнаженную руку Ли, затем его грудь, заранее уже зная, что тот мертв. Пульса не было. Тишина, в которой не было озноба плоти. Его онемевшие пальцы нащупали кожаное ожерелье, которое старый китаец носил не снимая, плетеный шнурок, на котором висел овальный металлический чехольчик. Амулет, посмеиваясь, говорил Влад. Роману всегда было интересно, что спрятано в футляре. Сейчас это не имело никакого значения, но ему нужно было знать.
Ножом он обрезал шнурок и завладел футляром. Открыл его. И вытряхнул содержимое на ладонь. Что- то шершавое коснулось кожи. Запах смятых крыльев бабочки. Он подставил ладонь под лунный луч. Что же это такое? Червяк? Большой серый мумифицированный червяк? Выходит, Влад был прав. Но у червяков не бывает ногтей, подумал он, почувствовав, как судорожно сжался желудок. У червяков не бывает длинных, загнутых ногтей. А у человеческих пальцев бывают.
Маленький серый мертвый палец с длинным грязным и желтым ногтем, мизинец, отрезанный ровно у первой фаланги, вот что лежало у него на ладони. Он с трудом удержался, чтобы не бросить это на землю.
Мизинец, которого не хватало на левой руке Ли. Тот уверял, что якобы лишился его во время одного из столкновений на дорогах Памира. И который он, оказывается, тайно носил на тесемке все эти годы. Но зачем?
Ему казалось, что голова раскалывается под ударами молота, это был бесконечный поток «зачем?», когда каждая попытка ответить вызывала лишь новый шквал еще более непонятных вопросов.
Он заставил себя десять раз вздохнуть как можно глубже и сконцентрироваться на стоящей перед ним
