Песнь песков

– Посмотрите как следует, это же колодец, он тоже стеклянный, медузы плавают вокруг, видите? Лестница сделана из прозрачного углеродного волокна. Как кольцо, за которое приподнимают люк и на которое вы как раз наступили, Ян.

Он поспешно поднял ногу, как будто кольцо было ядовитым. В этом треклятом Мюиртобаре опасность таилась повсюду!

Через пару секунд, когда Ян вытащил из кармана жилета фонарь, они стали спускаться по невидимой лестнице, испытывая неприятное чувство, что плавают среди медуз. Они опять получили возможность любоваться их пульсирующими зонтиками, жгучими волокнами щупалец и жадными, вечно приоткрытыми устьицами рта.

Затем они ступили на землю Шотландии.

По крайней мере, именно этот образ возник в голове Романа, когда он увидел пейзаж, который высветился в световом пучке фонаря. Они оказались на черном, скалистом островке, окруженном серой, мутной водой. То там, то здесь из волн выглядывали такие же мрачные, неприветливые рифы. Подземный фьорд, окаймленный высокими остроконечными скалами.

– А где эти проклятые сирены? – не без опасения поинтересовался Ян.

– Они охраняют Проход, – ответила Нея, напряженно осматриваясь вокруг.

– А что в них такого особенного? – спросил Роман.

– Уже многие их поколения живут в полной темноте. Они питаются водорослями, планктоном и рыбой. Они не говорят.

– Прямо скажем, не Эстер Уильямс! – сквозь зубы пробормотал Ян.

– Но все-таки, кто они? – настаивал Роман.

– Не знаю. Они появились здесь еще до нас.

– Ты шутишь?

– Нет. Согласно Преданию, это жрицы древнего морского культа Великой Богини, в каком-то смысле нереиды.

– Но к какому они относятся виду?

– Я бы сказала, почти человекообразные.

Ян нахмурился.

– «Почти»? Я просто сгораю от нетерпения поскорее увидеть этих барышень! – сказал он, встряхивая фонарем.

– И последнее, – вновь заговорила Нея, решительно кладя свою ладонь на его руку, – не разговаривайте с ними.

– Take it easy, Stevie? – нервически усмехнулся Ян. – А то что? Превратимся в вампиров?

– Не говорите с ними, и все.

Их разговор прервал пронзительный крик. Некое создание с двухметровыми крыльями, с белым туловищем, пролетело над ними очень низко, так что устрашающего вида когти почти касались грязной воды.

– Это еще что? – нервно дернулся Ян. – Гигантская летучая мышь?

– Это Rapax gula. Только больше ничего не спрашивайте. Судя по всему, задолго до появления Народа здесь произошел сильнейший подземный толчок и огромная часть центрального плато оказалась поглощена земной корой вместе с его фауной и флорой. Разумеется, большинство видов исчезли, но некоторые все-таки выжили и вполне адаптировались, приобретя характерные признаки пещерных обитателей.

– То есть?

– Потеряли зрение и окраску, зато приобрели сверхразвитое обоняние.

– Сирен это тоже касается?

– Да, они слепые и альбиносы. Пойдем.

Исполненные дурных предчувствий, они последовали за ней, так же как и она, перепрыгивая с камня на камень. Роману показалось, что он видит, как внизу мелькают какие-то темные продолговатые силуэты. Никакого желания упасть в воду.

Они добрались до двойной гряды острых, неровных камней, образующих нечто вроде готической каменной арки, под которой протекала река, спокойная и безмятежная, как Стикс.

Нея резко остановилась. Она показала пальцем на какой-то камень. Прищурившись, Роман разглядел бледные очертания какого-то довольно крупного, удлиненного тела. Он подошел чуть ближе и заметил, что там было таких много, одни сидели, другие лежали. Он широко раскрыл глаза.

Сирены выглядели чудовищно. Уродливые, тучные и бесформенные. Самая миниатюрная из них весила не меньше сотни килограммов, а самая толстая – и все полтораста. Их коротенькие ручки, похожие на небольшие плавники, с толстыми, как сосиски, пальцами, болтались вдоль заплывших жиром туловищ. Крошечные ступни равномерно постукивали по камню. Луч света от фонаря скользнул по их белой мраморной коже, неравномерно покрытой тонким, светлым пушком. Волосы, падающие чуть не до самых лодыжек, были прозрачными, как китайская вермишель. Когда на них упал свет, они вздрогнули и быстро подняли к путникам свои круглые, мясистые морды с толстыми губами и курносыми носами. И без глаз.

На месте, где должны быть орбиты глаз, можно было различить едва заметные углубления. Как будто на них надели маски из гладкой кожи, плохо отделанные или полустертые.

Ламантины с расплывшимися чертами, взобравшиеся на свои насесты, лежали, развалившись на камнях в вечной тьме. Были ли они наделены разумом в картезианском смысле этого термина? Сейчас было не самое удачное время, чтобы задаваться подобным вопросом. Нея сделала знак не двигаться.

– Привет вам, о мои морские сестры, дочери Земли и Океана, примите поклон Неи.

Сирены застыли, затем одна из них повернула к каменному своду свое чудовищное лицо и издала гортанный крик.

– Привет тебе, Левкозия, привет тебе, Телес, – вновь заговорила Нея, называя каждую по имени, – привет тебе, Телксепея, тебе, Писиноя, тебе, Лигия, тебе, Мольпе, и тебе, Аглаопея.

Удивленный Ян узнал традиционные имена сирен из греко-римской мифологии. Как и когда создания, чья генеалогия восходит к среднему палеолиту, могли обзавестись греческими родовыми именами? И кто их так окрестил? Не говоря уже о том, что они и внешне не имели ничего общего с демонами древних греков, полуженщинами-полуптицами, а походили скорее на дюгоней или морских коров.

Между тем каждая из них, когда называли ее имя, испускала пронзительный крик. Потом самая толстая, которую Нея назвала Левкозией, захлопала своими коротенькими ручками, и все они одновременно заговорили.

Нет, «заговорили» – это не то слово: они издавали короткие мелодичные звуки; в целом это было похоже на оркестр, когда перед спектаклем настраивают инструменты, подумал Роман, и внезапно Писиноя запела.

Это был тот самый голос, который они слышали, проплывая на резиновой лодке, прекрасный голос, выводящий арпеджио вдоль излучин реки.

Затем вступила Телксепея, она выводила немыслимые ноты, от самых низких до самых высоких, ноты, которые летали и перекатывались по пещере, сталкиваясь с мелодией сестры, и, наконец, все они стали вести каждая свою партию в идеально гармонизированном хаосе, и это было подобно небесному пению, вызывающему в воображении одновременно и бурю, и волны, и рассвет, и успокоение, радость и траур, самую суть природы и всю гамму человеческих эмоций.

Роман почувствовал, как его сотрясает дрожь. Эти женщины, эти чудовища воспевали душу земли. Он видел, что Ян потрясен не меньше, чем он сам.

Затем, так же внезапно, как они начали петь, сирены вдруг замолчали, и разразилась чудовищная какофония, напоминающая шабаш ведьм.

Решительным и твердым голосом Нея заговорила вновь:

– Пусть всегда Народ Мюиртобара живет под вашим благословением, о мои сестры, со времен Гондваны до времен новой Пангеи[41].

Сирены, казалось, выражали свое согласие, запустив толстые пальцы в длинную прозрачную шевелюру.