И тут улыбка медленно сошла с лица короля.
– Стивен Гаррисон, вы сказали? Не родственник ли он знаменитого святого Томаса Гаррисона, по делам которого мы едем?
Трактирщик с готовностью закивал:
– Он самый и есть. Двоюродный племянник славного комиссара Гаррисона.
Джулиан видел, какого труда стоило королю выдавить улыбку. Ему было непереносимо слышать имя фанатика и мистика, который состоял главным тюремщиком при его отце, а позже на суде настаивал на решении казнить Карла Стюарта. Для себя Джулиан отметил иное: если племянник Гаррисона имеет власть в Уайтбридже, то им следует быть осторожными вдвойне. Однако тон, каким он задал вопрос, ничем не выдал его обеспокоенности:
– Скажите, уважаемый, а чем занимается в Уайтбридже родственник славного комиссара и почему протекция дядюшки не обеспечила его местом где-нибудь поближе к парламенту?
Трактирщик пожал плечами:
– Поговаривали, что он чем-то обозлил влиятельного дядю. И должность помощника шерифа в Уайтбридже, по сути, является ссылкой для него. – Тут глаза его весело блеснули: – А знаете, джентльмены, ведь и Стивен Гаррисон отчасти повинен, что столько людей съехалось в Уайтбридж. Суетные мысли овладевают людскими умами – да что тут поделаешь!.. Люди ожидают скандала: вместе с Гаррисоном сюда прибыла и его невеста, красавица Ева Робсарт, а там, где она, всегда что-то происходит. Когда Ева Робсарт увела у мисс Рут Холдинг жениха, да, да, нашего славного помощника шерифа – он ради Евы расторг помолвку, вся округа просто кипела. Вот забавно теперь будет посмотреть на встречу двух местных красоток. Особенно если учесть, что мать Рут, благочестивая Сара Холдинг, никому не дает спуску. Как и леди Ева. Так что будут дела! – И он плебейски захихикал, потирая руки.
Улыбка на лице Карла стала совсем вымученной, и Джулиан поспешил прекратить беседу. Хозяин провел их по длинному коридору, далее – по узкой винтовой лестнице в мансарду. В комнате было чисто и уютно, от разогретой жаровни веяло приятным теплом.
Едва хозяин вышел, Карл, не раздеваясь, рухнул на кровать. Джулиан видел, насколько его спутник измучен и утомлен. Он ожидал, что Карл сразу заснет, но все то время, пока молодой лорд снимал и укладывал на ларе перевязь со шпагой, расстегивал и вешал сюртук, а после проверял пистолеты, Карл ворочался и вздыхал.
– Ты слышал, он говорил о Еве Робсарт.
Джулиан подавил зевок.
– Ну и что?
Карл протяжно вздохнул.
– Это была самая красивая фрейлина двора моей матушки, девушка, из-за которой я совсем потерял голову. А ведь мне не было и пятнадцати. Я носил титул принца Уэльского, на меня заглядывались все девушки. А Ева… О, она тоже была мила со мной. Но смотрела лишь на моего двоюродного брата Руперта. Боже, как я мучился тогда! Да и после я долго не мог забыть свою первую любовь. Пока… – он улыбнулся, – пока не встретил другую женщину, захватившую мое воображение.
Из этих слов Джулиан понял, что это был не такой уж долгий срок.
– Ева Робсарт, – мечтательно повторил Карл. – Надо же… – Он тихо засмеялся. – Там, где появлялась леди Ева, всегда случались скандалы.
– Она дочь Дэвида Робсарта? – только и спросил Джулиан.
– Да, – сказал Карл, и улыбку на его лице сменило злое выражение. – Она дочь предателя. Ничего удивительного, что она теперь сошлась с Гаррисоном.
Он отвернулся. Спустя некоторое время по ровному дыханию короля Джулиан понял, что тот уснул. Сам же он не собирался пока спать. Он вообще за последнее время научился довольствоваться лишь крохами сна – сознание долга и ответственность научили его этому. Он не мог сомкнуть глаз, пока не убеждался, что его августейшему попутчику ничего не грозит. А сейчас, пока они находились в незнакомом месте, в краю, где столь сильна приверженность парламенту и всем заправлял родственник проклятого Гаррисона, он не мог быть спокоен. Поэтому, положив поближе пистолеты и опершись спиной о стену, Джулиан приготовился бодрствовать.
Джулиан подумал о лорде Дэвиде Робсарте, которого Карл назвал предателем. Он никогда не встречал его, но был весьма наслышан об этом человеке, считавшемся едва ли не другом Оливера Кромвеля, одним из немногих английских лордов, которые признали республику. В свое время он сражался против короля, причем столь успешно, что одним из любимых тостов роялистов стало: «Выпьем за светлый день, когда мы вздернем проклятого Робсарта». После пленения короля он оставил службу в армии и занялся Вест-Индской компанией.[6] Во время суда над Карлом I, когда палата лордов вся до единого высказалась против казни короля, он единственный сохранил молчание, чем вызвал враждебное отношение к себе со стороны пэров. Где он сейчас, Джулиан не ведал, но если дочь его здесь, значит, тут может оказаться и Робсарт, а он вполне способен опознать сына казненного монарха. Как и сама Ева, ставшая невестой одного из Гаррисонов. Так что найти тихое прибежище в Уайтбридже им не суждено. Но уехать так, сразу, они не могут, ибо путешествие, на взгляд пуритан, – праздное занятие, и в воскресенье следует заниматься религиозными размышлениями, а не делами и поездками. Что ж, придется на день- другой задержаться в Уайтбридже. И сходить на проповедь, ибо неявка в церковь, да еще в воскресный день, станет в глазах пуритан едва ли не преступлением.
Неожиданно Джулиан понял, почему ставит перед собой все эти вопросы и стремится их разрешить. В глубине души он панически боялся думать о том, что произошло в Солсбери, о том, что жгло его душу и заставляло дрожать руки. Убийство. Он – лорд Джулиан Грэнтэм – совершил подлое убийство безоружного. Это была не благородная дуэль, не схватка в бою, даже не убийство в целях обороны. Это было убийство из-за угла. И самое ужасное, что он почти получил от этого удовольствие. Да, он убил ничтожную тварь, предателя, но он сразил слабого, беззащитного человека. Более того, набросился на него, искромсал, как мясник, и сам король присутствовал при этом и видел, как его верный подданный не совладал с собой. Джулиан рванулся вперед, схватил себя за волосы и сильно дернул.
– О, Господи, Спаситель мой!
С одной стороны, он испытывал ужас от содеянного, а с другой – торжество. И это, второе, чувство претило душе щепетильного дворянина, лорда Джулиана Грэнтэма.
Джулиан высунул голову в окошко. Он и не заметил, что уже стало светать. На улице появились редкие прохожие; явственно белело покрывало прикованного к позорному столбу. Кое-кто из прохожих подходил к нему, но в основном, опустив глаза, все спешили мимо. Накрапывал мелкий дождь, и на большой луже, окружавшей позорный столб и доходившей почти до портала церкви, расплывались круги. И Джулиан вдруг понял, что ему необходимо сходить в церковь, просто постоять под ее сводом и произнести покаянную молитву. Только тогда он ощутит облегчение.
Схватив шляпу и убедившись, что Карл крепко спит, Джулиан покинул комнату. На лестнице он немного замешкался, услышав шаги внизу. Склонившись через перила, он увидел женщину в черной мужской шляпе, не спеша сходившую по ступенькам, обождал, пока она не вышла, и двинулся следом. Ему не хотелось ни с кем разговаривать, он думал только о покаянии.
Из-за угла показался крестьянин в широкополой шляпе и темном плаще, несущий на плече лоток с яйцами. Так они и двигались в сером утреннем сумраке, три фигуры в темной одежде, – женщина, осторожно придерживавшая юбку, крестьянин с лотком яиц и молодой лорд Грэнтэм, замыкавший шествие.
Джулиан вскоре заметил, что незнакомка движется в ту же сторону, что и он, и слегка поморщился. Он не хотел, чтобы кто-то застал его в церкви за молитвой. Пуритане не молятся поодиночке, для них церковь всего лишь дом, где они сходятся на свои религиозные сборища. Их отношение к молитве было не столь трепетным, как у католиков, более суровым и упрощенным. Да и само здание церкви в Уайтбридже, как и в большинстве английских селений, претерпело печальные изменения в духе времени. Когда-то портал ее украшали каменные изваяния святых, но пуритане разбили в порыве религиозного рвения, и обломки некогда прекрасных статуй еще валялись неподалеку, словно у ревностных борцов с католицизмом не хватало желания или времени убрать их. Лепная готическая резьба на стенах и карнизах церкви также подверглась уничтожению, ибо, по представлениям пуритан, все прекрасное и радующее глаз является
