1. Чудеса начались
— А что бы вы сделали, если б вам, например, повстречался крокодил?.. — Я имею в виду, — в нашем, советском болоте?..
— Тут же бы и утопился, — решительно ответил я.
— От испуга?..
— От безнадежности.
…Мы сидели с Володей в месте, избранном и почитаемом несколькими поколениями российской интеллигенции, и пили чай с пышками. Наслаждались мягким летним вечером, волнами прохлады, порой заплывающими с порывом ветерка в раскрытое окно, и вели нашу обычную беседу. Под словом «обычная» я разумею только то, что каждый вечер мы вели подобные беседы. И более ничего. — Ибо с тех пор, как мятежные прорабы духа избрали кухню местом борьбы за освобождение человечества от гнета всего человеческого, кухня, по-моему, стала прямо-таки каким-то мистическим местом. На ней решительно невозможно говорить ни о чем нормальном. Язык словно бы сам начинает сворачиваться на что-нибудь безумное (и даже не обязательно политическое). Я уже сколько paз этому удивлялся. Так случилось и на сей раз. Наша обычная светская беседа неуловимо перетекла в необычную, и в результате опять сложилась целая история. Ради любопытства записываю ее с самого истока.
— Как? Вы не верите в такую возможность?..
— Верю. Но душа моя сопротивляется. — Ведь должно же быть на свете хоть что-нибудь такое, чего не может быть!..
— Все может быть, — ответил мне Володя голосом человека, объявляющего суровую, но необходимую истину. — Все может быть… — Вот, не слышали, — кто-то вроде бы в унитазе пиранью обнаружил?..
— Обнаружил?.. Или она себя обнаружила?..
— Не было сказано. А какая разница?..
— Для нас никакой. Для чистой логики — тоже.
— Ладно. Я вижу, что неправильно задал вопрос. Задам другой. — А что бы вы сказали о человеке, который его видел?..
— Кого?..
— Да крокодила же!..
— Ах, вот вы о чем. Не знаю…
— Ну, хорошо. Еще прямей. — А если б этот человек сказал вам, что он его сам здесь вырастил?..
— Вслух бы сказал, что зря, а подумал бы, что он сумасшедший..
— Наконец-то. По правде сказать, и только этого и добивался от нас.
— То есть?..
— Мне уже давно любопытно, что вы считаете за сумасшествие. — Я сижу у вас уже какой вечер, рассказывая вам невесть что, а вы только вежливо шутите, да и все. Хотя рассказы мои, по меркам большинства людей, я знаю, никак не сочтешь за нормальные. — А следовательно, человека, который претендует быть персонажем моих рассказов, тоже. Но вы странный человек… Или же — чересчур невозмутимый. — Да, иногда мне кажется, что вас не пробьешь. Итак, позвольте узнать, что вы все-таки считаете сумасшествием?..
— Пожалуйста. В нашем мире все так перепуталось, что зачастую затрудняешься сказать, — что нормально, а что безумно… А есть еще просто вранье. Его, видимо, тоже нужно отнести в сторону «нормального».
— Ловко вы. — Весь мир расчленили…
— Да. Теперь можно ответить на ваш вопрос. Сумасшествие — это когда вранье не приносит тебе пользы. Понимаете?.. Человек, врущий без личной выгоды, и есть сумасшедший. Если некто объявляется Наполеоном, — то это еще куда ни шло. — Возможно, он просто самозванец. Но когда человек считает себя Нарам-Суэном или Юдхиштхирой, то это заслуживает самого пристального внимании. Зачем ему это?.. Вот такой человек при ближайшем рассмотрении и может оказаться сумасшедшим.
— А может и не оказаться?..
— Да. Может быть еще и так, что нам пришлось столкнуться с чем-то неподвластным логике. — Кстати, рад сообщить, что логике в нашем мире мало что подвластно…
— Костя, вы приводите меня в отчаянье своей диалектикой. От вас невозможно услышать твердо ни «да» ни «нет»…
— А с диалектикой так и должно обстоять. Кстати, и диалектика — одна из слабых форм сумасшествия. Идеальная диалектика тождественна шизофрении. — Вы никогда об этом не задумывались?..
— Сейчас задумываюсь…
— Бросьте. Лучше потом. А сейчас — продолжайте…
— Что?
— Не что, а о чем. — О том, как вы вырастили крокодила…
— Боже мой!.. — Володя от волнения даже встал из-за стола. — Почему вы… откуда вы…
— Успокойтесь, дорогой друг. Когда вы собираетесь что-то рассказать, это можно узнать даже без диалектики. — Как только вы спрашиваете о чем-нибудь неожиданном, — вроде крокодила, — то нетрудно сообразить, что у вас про этого крокодила готова целая история.
— Гм… — смущенно произнес Володя. — Да. Вы, несомненно, правы. Я как раз и хотел рассказать нечто подобное. — Но только жаль, что вы заранее разгадали это. — Приятней удивлять людей…
— Не стоит волноваться. Судя по вашим прошлым рассказам, вы все равно сумеете меня удивить. Так что не много вы потеряли от моей разгадки.
— Да, в сущности, так. Тем более — это не совсем про крокодила. А про гораздо более худшие дела. Начало этой истории вы от меня уже слышали. — Теперь я доскажу вам, что из этого всего вышло…
— Как вы понимаете, после всех событий, произошедших со мной, нужно было ожидать либо какого- то ужасного продолжения, либо считать себя безнадежно спятившим. Я — на всякий случай — считал вероятными обе возможности, хотя предпочтение отдавал первой. — То есть ждал чего-нибудь ужасного изо дня в день. А по ночам, естественно, предавался своим постоянным кошмарам.
А кошмары мои, дорогой Костя, становились все любопытней и загадочней… Впрочем, это позже. Сначала нужно сказать, что я некоторое время опять жил в M-е. Во-первых, потому, что больше было негде, а во-вторых, вследствие того, что причина, выжившая меня из этого милого городка, по моему разумению, больше не существовала. — Я имею и виду Ольгу…
— Ольга, Ольга!.. — Не было такого дня, когда б я не вспоминал отвратительные последние дни нашего знакомства, и не содрогался бы вновь… — Такого дня, когда б я не вспоминал ее… и Надюшу. Иногда — со страхом… Чаше со стыдом… с раскаяньем… — С ощущением вины… Неизбывной… Или — неизбываемой… Ибо мне тогда и в голову не могло прийти, — где они сейчас, что с ними сейчас?..
Так прошло некоторое время. Я, в конце концов, обрел крышу над головой (один из сослуживцев помог мне найти — довольно недорого — небольшой домик па окраине М-а). Начал возвращаться к жизни, присущей обычным людям. — Но, конечно, недавних событий, так решительно вырвавших меня из повседневной жизни, забыть не мог. — Пусть даже не всегда со страхом, но, по меньшей мере, всегда с тревогой, я вспоминал все этo… — По вечерам, забравшись на кровать, поставив на столик кружку с чаем, я сворачивал самокрутку и — медленно, полутревожно-полумечтательно перебирал события…
…Володя нежданно фыркнул и посмотрел на меня.
— Что?..
— Анекдот!.. — Князь какого-то Наура, — небритый, в обшарпанном домике, с самокруткой в зубах… — Князь-разбойник!.. — Каково?..
— Да. Очень забавно…
