недурно» и изъявил желание прослушать концовку еще раз.
Я на глазок прокрутил запись назад и снова нажал на клавишу.
«…А за идеи, дорогой Вальдемар, положено платить», — раздался в кабине голос Стаса.
В том месте, где он упомянул об английском замке, Симаков попросил остановить пленку.
— Любопытно, — сказал он, задумчиво поглаживая подбородок. — Стас не сомневается, что ты помогал Кузнецову. По-моему, он не стал бы тебе врать насчет замка, как считаешь?
— По-моему, тоже.
Приятно было сознавать, что Симаков делает первые шаги на пути, который я успел пройти от начала до конца. Это щекотало самолюбие.
— Разрешите вопрос, Игорь Петрович?
— Да, — автоматически отозвался Симаков. Он все еще плутал в дебрях гостиницы, отыскивая среди сотен замков тот единственный, который двумя часами раньше я нашел подвешенным к груди Кикабидзе.
— Стас где-нибудь работает?
— Работает.
— А где?
— В порту, на буксире. Сейчас оформляет документы в загранплаванье.
— В загранплаванье?!
— А ты думал, для чего он валюту копит? — Симаков поднял из-под ног кулек и присоединил кассету к записке, положенной туда раньше. — Не отвлекайся, Володя, пойдем дальше. Итак, ты воспользовался заминкой и заменил кассету. Затем вернулся Стас. Он догадался, с какой целью звонила Нина?
— Нет, ему не до того было… — И я передал спор, который предшествовал заключению сделки.
— Когда, говоришь, Стас предъявил Кузнецову свой ультиматум?
— Не знаю, Игорь Петрович, но думаю, что это было скорее всего в сентябре.
— Из чего ты это заключил?
— Стас назвал только число, пятнадцатое, а месяц упустил. Обычно так говорят, когда срок не выходит за пределы одного месяца.
— Возможно, — согласился он. — Получается, у Кузнецова было время: неделя или даже больше. Мог продать что-нибудь из вещей или взять в долг.
— Зачем ему брать в долг, — возразил я. — Просто Стас ускорил события. Кузнецов давно задумал воспользоваться его идеей, да не решался, а после предупреждения нашел себе другого напарника и сам хапнул деньги.
Симаков реагировал неожиданно бурно:
— Что же он раньше не хапнул?! Чего ждал? Возможностей у него, по-твоему, не было? Он же не один год работал в «Лотосе», если б захотел, без всяких напарников выручку бы похитил. Что молчишь?
— Мне это как-то в голову не приходило, — признался я.
— Зря не приходило. Кузнецов считался хорошим работником. Это что-нибудь да значит. Стас вон и тот не отказывает ему в честности, допускает, что он не соглашался участвовать в преступлении из принципиальных соображений.
— Но как же так, Игорь Петрович, ведь Кузнецов ушел из «Лотоса» с выручкой!
— Вот и я думаю, как? — Его лоб собрался в мелкие продольные складки. — Из гостиницы он, конечно, ушел, это верно… Ладно, Сопрыкин, давай дальше.
В предельно сжатой форме я рассказал о том, чем закончились наши переговоры со Стасом, о машине Витька и об эпизоде в Якорном. При этом умышленно избегал каких-либо комментариев. Хотелось, чтобы картина была предельно объективной.
— Сними, пожалуйста, полотенца, — попросил Симаков. — Они уже высохли.
Я вышел из машины. С моря тянул ветерок. Поднялась небольшая волна. В темноте, у самого берега, узкой белой полоской вскипала пена.
Сняв с капота полотенца, я вернулся в машину.
— Итак, что мы имеем? — Загибая пальцы, Симаков пункт за пунктом перечислял основные моменты из моего доклада: — Записка Стаса — встреча в «Страусе» — валюта — английский замок — вмятина на машине бармена — попытка наезда в Якорном переулке. Я ничего не пропустил?
Пришла пора предъявить свой главный трофей.
Я достал из кармана схему.
— Кроме вот этого, Игорь Петрович.
Получилось несколько театрально. Он посмотрел сперва на меня, потом на листок, взял его, поднес к свету и тут же удивленно вскинул на меня глаза, как бы спрашивая, что это я ему подсунул. Потом наклонился и с минуту молча разглядывал мои каракули.
Когда он выпрямился, я впервые увидел, как улыбается мой начальник.
— Ох и пижон же ты, Сопрыкин, ох пижон! — Наверно, это была высшая мера похвалы. Во всяком случае, так мне показалось. — Что ж ты молчал?!
Он снова склонился над чертежом, словно тот был произведением искусства, от которого невозможно оторваться.
— Ну, брат, удивил! Удивил! Ты даже не представляешь, до чего это важно! Замок-то как открыл?!
— Гвоздем.
За первым последовал еще добрый десяток вопросов, после чего я не отказал себе в удовольствии сделать общий вывод:
— Их было двое, теперь это установлено точно. Элементарный расчет показывает, что Кузнецову кто-то помогал. Ему попросту не хватило бы времени, чтобы проделать все это самостоятельно.
— Ну-ка, что за расчет? — поинтересовался Симаков.
Я воспроизвел выкладки, которыми занимался, сидя за письменным столом в бухгалтерии.
— Если бы он решил провернуть дело самостоятельно, то должен был заранее подготовить себе пути к отходу, и не позже, чем в шесть тридцать, потому что без пятнадцати семь он был уже на работе и никуда не отлучался.
— Продолжай.
— Если бы Кузнецов был один, то в шесть тридцать он должен был снять один замок, поставить на предохранитель другой и оставить двери незапертыми. А это исключено: в шесть заканчивается рабочий день, кто-то мог задержаться в бухгалтерии или, скажем, вернуться за забытой впопыхах вещью. Я уж не говорю, что в таком случае обе двери оставались бы не запертыми до десяти вечера, то есть на протяжении почти четырех часов. Это чистое безумие! Нет, все было иначе. Операция уложилась в считанные минуты. Дверь открыли скорее всего после девяти. И сделал это второй — соучастник.
Симаков спрятал схему в кулек и, как всегда в подобных случаях, помянул легендарное дело с карманником:
— Да, брат, это тебе не кража с пляжа. Обратил внимание: преступник сделал все, чтобы создать видимость, будто Кузнецов действовал в одиночку. Как полагаешь, зачем?
— Путал след?
— Правильно, но неточно.
— Ну, чтобы отвести от себя подозрения?
— Причина не только в этом. Тот — второй, знал, был уверен, что поиски кассира нам ничего не дадут.
— Вы хотите сказать… — Я удивился, как не додумался до этого сам. — Вы хотите сказать, что он уже тогда, пятнадцатого, решил избавиться от Кузнецова?
— Конечно. Этим и устраивал его план Стаса. Твой дружок из «Страуса» тоже надеялся, что после случившегося все подозрения падут на Сергея, потому и хотел, чтобы тот скрылся, уехал из города, прихватив в виде компенсации половину выручки. То же самое делает и реальный преступник. Он приводит план в исполнение а пытается выдать Кузнецова за грабителя-одиночку. Ему это выгодно — стоит убрать кассира, и все нити разом обрываются.
— Но это глупо. Неужто он всерьез рассчитывает, что мы остановимся на одной версии?
