очень рад!
Таково было его приветствие.
Молодой человек остановился и с улыбкой смотрел на негра.
- Ну, Хромоногий, старый дьявол, чего ты от меня хочешь?
- Ха! ха! хо! хо! Благослови его, какой храбрый и красивый молодой джентльмен - как картинка! 'Чего хочет старый дьявол?' Он многого хочет, масса, многого!
- Ты опять без работы?
- Ха! ха! Никакой paботы, масса, уже целых две недели, клянусь честным словом старого негра! Ничего нет, масса. Никому не нужен бедный Хромоногий, никому не нужен.
И, словно подтверждая свое последнее заявление, несчастный урод высоко подпрыгнул и снова уселся на изгородь. Молодой Роди весело рассмеялся, сильно хлестнул бичом негра по спине, бросил ему серебряную монету и пошел дальше.
Хромоногий спрыгнул, нагнулся, чтобы поднять монету, и с удивлением обнаружил, что молодой человек, пройдя несколько шагов, остановился словно в нерешительности.
Немного погодя Уоррен повернулся и пошел назад.
- Кстати, Хромоногий, - сказал он, - приходи к нашему дому: сестра кое-что тебе даст.
- Ха! ха! хи! хи! Мисс Элис, благослови ее, она может дать. Приду, сэр. Старый негр всегда рад услужить мисс Элис.
- А когда придешь, - продолжал Хромоногий, - спроси меня. Я тоже кое-что найду, чтобы немного помочь тебе.
Не задерживаясь, чтобы выслушать многословные выражения благодарности, полившиеся из уст Хромоногого, Уоррен пошел дальше и скоро скрылся из виду.
Как только он исчез, чернокожий еще раз подскочил и направился в сторону, противоположную той, куда пошел сын 'губернатора'.
По пути он бормотал:
- Чего ему нужно, этому парню? Кажется, это хорошо для старого негра; и кто знает, может, закончится ожидание старого негра и он расплатится за то, что с ним сделали. Хе! хе! Вот тогда он посмеется, хе! хе! хе!
Глава VII
ДВА ВОЖДЯ
Место действия нашего рассказа переносится на пятьдесят миль от залива Тампа на край травянистой болотистой равнины.
Время - полдень.
Участники - два индейца.
Один - старик, другой - в расцвете сил.
Первый - седовласый, морщинистый, со следами бурной и трудно проведенной жизни.
Он представляет собой поразительное и красочное зрелище, стоя в тени высокой пальмы.
Одежда у него наполовину индейская, наполовину охотничья. Кожаная куртка, брюки и мокасины, обшитые бусами. Пояс вампум, надетый через плечо. На спине висит алое одеяло, его складки скрывают фигуру, которая в молодости должна была быть великолепной. Она по-прежнему хороша, и широкая грудь и мощные мышцы свидетельствуют о почти прежней силе. На голове у него повязана лента, украшенная бусами, и в нее воткнуты три орлиных пера.
Лицо старика полно достоинства и спокойной решимости.
Это Олуски, вождь семинолов.
Собеседник его не менее интересен.
Он лежит, вытянувшись на земле, опираясь на локоть, повернувшись лицом к старику, и представляет собой поразительный контраст ему.
Подобно Олуски, он тоже одет наполовину как индеец, наполовину как охотник. Но его одежда богаче украшена бусами и очень идет его молодости и красоте.
Кожа у него не медного цвета, как у индейцев, а оливкового безошибочный признак того, что в его жилах течет кровь белого человека. Лицо мужчины отличается поразительной красотой. Оно имеет правильные черты, хорошо очерченные и восхитительно четкие. Глаза большие и сверкающие, а широкий лоб свидетельствует о наличии недюжинного ума. Как и у старика, у него на голове орлиные перья, а на теле пояс вампум; но вместо одеяла на плечи он набросил накидку из шкуры пятнистой рыси.
Первым заговорил Олуски.
- Вакора должен сегодня отправляться? - спросил он.
- Я покину тебя на закате, дядя, - ответил молодой индеец,- это был племянник вождя по имени Вакора.
- А когда Вакора вернется?
- Только после того, как вы переберетесь к заливу Тампа. У меня много дел. После смерти отца на меня легли большая ответственность, и я не могу пренебрегать своими обязанностями.
- Наше племя выступает через семь дней.
- А где Нелати? - спросил Вакора.
- Он ушел вместе с Красным Волком и должен скоро вернуться.
Олуски не подозревал о случившемся.
- Они отправились в охотничью экспедицию, и, если не смогут вернуться вовремя, пойдут прямо к заливу и будут там ждать нашего прихода.
- Вы по-прежнему разбиваете летний лагерь на холме? Я не был там с детства. Нехорошо, потому что там погребены наши предки.
- Да, это место дорого для всех семинолов.
- Но возле него поселок белых. Это твой дар им, дядя. Я помню.
Вакора говорил с интонацией, звучавшей почти насмешливо.
Старый вождь тепло ответил:
- Что ж, Олуски был в большом долгу у их вождя. И заплатил свой долг. Он наш друг.
- Друг? - с горькой улыбкой переспросил Вакора. - С каких это пор бледнолицые стали друзьями краснокожих?
- Ты по-прежнему несправедлив, Вакора! Ты не изменился. Глупость молодости должна уступить место мудрости зрелого возраста.
При этих словах взгляд Олуски прояснился. Сердце его переполняли благородные чувства.
- Я не верю белым людям и никогда им не поверю! - ответил молодой вождь. - Что они сделали нашему народу, чтобы мы им поверили? Посмотри на дела белого человека, а потом верь ему, если можешь. Где могауки, шауни, делавары и наррагансеты2? Верен ли был белый человек слову, данному им?
- Не все белые одинаковы, - ответил старик. - Бледнолицый помог мне, когда я нуждался в помощи. Дела всегда важнее слов. Олуски не может быть неблагодарным.
- Что ж! Олуски доказал свою благодарность, - сказал Вакора. - Но пусть опасается тех, кого он отблагодарил.
Старый вождь ничего не ответил, он стоял, задумавшись.
Слова Вакоры разбудили мысли, дремавшие до той поры. И какое-то неведомое чувство овладело старым индейцем.
Недоверие заразительно.
Его племянник тоже, казалось, погрузился в размышления. По-прежнему лежа на земле, он срывал лепестки растущего поблизости цветка.
Наконец дядя возобновил разговор.
- Нам не в чем обвинять белого вождя или его людей. Наше племя ежегодно посещает это место - нас всегда приветливо встречают, не мешают, пока мы там живем, и не пристают, когда уходим. Нет, Вакора, эти белые люди не такие, как остальные.
- Дядя, все белые одинаковы. Они селятся на нашей земле. Когда им нужно место, индеец должен им уступить. Какая вера или какая дружба может существовать между нами, если мы не равны? Разве и сейчас семинолы не страдают от прихотей белых людей? Разве наши охотничьи земли не оскверняются их
