этих местах такие водоемы не редкость. В горах Вако и Гваделупских, расположенных еще южнее, часто встречаются пещеры с такими родниками.
Трудно представить себе лучший приют для беглеца, кто бы он ни был – разбойник, изгнанник, преследуемый законом, – и для Карлоса теперь это было самое подходящее убежище. Он давно знал о существовании пещеры, а кроме него, о ней знали лишь такие же охотники на бизонов, как он, да дикие индейцы. К этому темному, мрачному ущелью жители долины никогда не приближались.
Здесь, в пещере, Карлос мог сколько угодно предаваться размышлениям, а размышления его подчас бывали очень горьки. Обо всем, что происходило в долине, ему рассказывал Антонио. Каждую ночь он виделся с Антонио в условленном месте, у Пекоса, и узнавал от него новости. Хитрый мулат Мануэль угадал верно. Если бы Антонио приходил в пещеру, его могли бы выследить и тем самым обнаружить убежище Карлоса. Вот почему охотник каждую ночь уходил отсюда, чтобы встретиться с Антонио подальше.
В городе у Антонио была ловкая помощница – ему сообщала новости Хосефа. От нее он узнал, что Каталину де Крусес держат под замком; что Робладо всего лишь ранен и уже поправляется; что на поиски Карлоса отправились отряды, возглавляемые вновь приехавшими офицерами, и что награда за его голову увеличена. О слежке, установленной за ранчо, Карлос знал давно. Эта затея, не такая уж хитрая, все же сильно досаждала ему: он не мог навещать мать и сестру. Однако через Антонио он все-таки поддерживал с ними постоянную связь. Казалось, после происшедшего ему следовало бы беспокоиться за сестру; но негодяй Вискарра еще не оправился после ранения, а кроме того, Карлос правильно рассудил, почему Роситу отпустили на свободу. За нее он не очень боялся – по крайней мере, в ближайшее время; а вскоре он увезет ее далеко, туда, где ей не будет грозить опасность.
И сейчас он ждал удобного случая. Он не сомневался: как бы ни были бдительны враги, он в любое время сумеет выкрасть мать и сестру. Но вместе с ними должна бежать и та, что дорога ему не меньше. А ее охраняют куда строже, с нее не спускают глаз!
Ради нее одной он каждый день рисковал жизнью, ради нее проводил одинокие часы в пещере, обдумывая все новые безрассудно смелые планы.
Каталину держат под замком, стерегут ее неусыпно дни и ночи напролет. Как же ее освободить? Эта мысль не давала ему покоя.
Каталина поклялась, что уйдет вместе с ним. О, почему они не бежали сразу? Почему медлили? Как он мог упустить такую драгоценную минуту! Промедление оказалось роковым. Неужели задуманное не осуществится долгие месяцы, годы, быть может, никогда?..
Злоба врагов, презрение, с каким относились к нему в долине, мало заботили Карлоса. Он беспокоился лишь о Каталине, лишь мысль о ней неотступно тревожила его. В часы бодрствования он думал об одном – как спасти не себя, а любимую.
Можно ли удивляться, что он так ждал ночи? Можно ли удивляться, что он нетерпеливо мчался к Пекосу, к месту тайного свидания с Антонио?
Снова спустилась ночь. Карлос вывел коня на откос у выхода из пещеры, вскочил в седло и поскакал вниз по ущелью. Впереди бежал Бизон.
Глава LIV
Охотникам на человека, как они и предполагали, не пришлось долго ждать. Светила луна – на это они тоже рассчитывали. Луна была яркая, и лишь порой ее ненадолго закрывали пробегавшие по небу облака.
Однако ветра не было, воздух словно застыл. Здесь, на высоте, воздух так чист и прозрачен, что самый легкий звук слышен на большом расстоянии, каждый шорох отдается вдалеке.
Шорохи и шумы были слышны, хотя собаки и лошади охотников, приученные стоять тихо, и сами охотники не издавали ни звука. Они лежали молча, и если переговаривались, то только шепотом.
То были голоса самой природы, какие обычно раздаются в этом диком краю: захрапит бурый медведь в своей берлоге среди скал, завоет, залает койот, ухнет сова, порой пронзительно пискнет летучая мышь или крикнет козодой. Некоторое время ушей спрятавшихся охотников достигали лишь эти звуки.
Прошло полчаса, но ни мгновение Мануэль и Пепе не дали отдыха зрению и слуху. Они смотрели то на ущелье, то в сторону долины. Очень может быть, что их жертвы нет в пещере и днем не было, а такие люди, как они, предвидят и взвешивают всякую возможность. Если это так и если Карлос сейчас должен возвратиться в пещеру, то их план нельзя осуществить. Но Мануэль предусмотрел и такой случай: надо дать Карлосу пройти, а потом, ночью, подкрасться поближе к пещере, хорошо бы на расстояние выстрела, дождаться утра, когда белоголовый появится снова, и прострелить ему руку из ружья – этим оружием желтолицый охотник владел мастерски. Можно застрелить лошадь и это неплохой план. Карлоса почти наверняка удастся поймать, если они убьют или ранят его коня. И приятели решили при первом же удобном случае покончить с благородным животным.
Знали они и совсем верный способ убить или захватить Карлоса, тут вряд ли возможна неудача, – конечно, если точно знать, что их жертва сейчас в пещере. Но у них были свои основания не воспользоваться этим планом.
Ничего не стоило провести отряд улан по плоскогорью и оставить его наверху, у тропки, ведущей из ущелья. Другой отряд тем временем вошел бы в ущелье из долины; а так как скалистые стены ущелья почти отвесны, Карлосу был бы отрезан путь к бегству с обоих концов. Правда, как мы уже знаем, если бы солдаты вошли только в ущелье, все дело сорвалось бы; а чтобы провести их на плоскогорье, минуя ущелье, пришлось бы затратить целый день. Но, конечно, Вискарра и Робладо ради верного успеха не пожалели бы ни времени, ни людей.
Мулат и его темнолицый приятель все это великолепно знали, однако меньше всего они думали о том, чтобы воспользоваться таким планом. Его можно было осуществить, почти не подвергая себя опасности, зато невелика была бы и плата: ведь каждый солдат потребовал бы себе равную долю обещанной награды. А Мануэлю и Пепе вовсе не хотелось с кем-то делиться наградой, если они благодаря своему опыту и смекалке поймают Карлоса. Нет, они и не думали прибегнуть к этому способу. Оба не сомневались, что добьются своего и без посторонней помощи.
Они недолго ждали в своей засаде на скале. Через каких-нибудь полчаса и тот и другой чутким ухом уловили звук, доносившийся из ущелья: кто-то приближался к выходу в долину. Стучали лошадиные копыта по камню, осыпалась мелкая галька.
Дно ущелья устилали осколки камней, нанесенные сюда во время ливней. По этой каменистой дороге ущельем ехал всадник.
– Белоголовый, – пробормотал Мануэль. – Наверняка он.
– Верно, брат, ты угадал. Ты все его следы разгадал сразу. В пещере-то он и прячется. Мы наверняка его застукаем, когда придет обратно... А, черт! Вот он!
Не успел Пепе договорить, как на склоне появилась высокая тень. В лунном свете охотники разглядели всадника и коня. Можно было не сомневаться: это и была намеченная жертва.
– Слушай, брат, прошептал Пепе, а вдруг он пройдет близко? Может, уложить коня? При таком свете не промахнешься, будем целиться в коня. Уложим его – легко захватим белоголового.
– Не годится, сынок. Его не так-то легко захватить и пешего. Уйдет в скалы, будет прятаться день за днем, все время будет начеку – намучаемся мы с ним. Старый план лучше. Пускай его едет – вернее захватим, когда вернется. Тогда наверняка его захватим.
– Но, Мануэль...
– К черту! Чего там «но»? Всегда ты спешишь. Наберись терпения, не пяться, не трусь! Вон, гляди!
Этот возглас означал, что предложение Пепе, хотя и разумное, неосуществимо: всадник проезжал так далеко, что был недосягаем для их ружей.
Он ехал посередине ущелья, держась на равном расстоянии от его откосов, и ясно было, что он выедет на открытое пространство ярдов за двести от того места, где прятались в засаде охотники.
Так оно и вышло. Через несколько минут он оказался против их укрытия и действительно не менее чем в двухстах ярдах от них. Его не настиг бы выстрел из охотничьего ружья Мануэля; столь же ненадежным посланцем была бы пуля Пепе. Охотники лежали, затаив дыхание, не помышляя о стрельбе; они силой удерживали своих собак в расселине скалы, поглаживая их, чтобы успокоить.
Всадник приближался медленным шагом, с большой осторожностью. В ярком свете луны искрились
