— Вот именно… И дело усугубляется тем, что вы один раз уже вырвались из рук полиции. В свое время я вынужден был подать об этом рапорт, так как знал, что Аммерс будет за мной шпионить.
— О, боже ты мой! — Керн отступил на шаг.
— Можете призывать и бога, и черта! — ответил чиновник. — На этот раз уже ничего не поможет. Вы получите свой срок.
Через несколько минут, едва переводя дух, появился Аммерс. Он всю дорогу бежал. Его остренькая бородка блестела.
— Это тот самый! — сразу заявил он. — Я сразу его узнал! Каков подлец!
Керн посмотрел на него.
— Надеюсь, на этот раз он от вас не убежит? — спросил Аммерс.
— На этот раз — нет! — подтвердил жандарм.
— Мельницы божьи мелют медленно, — победно и звучно продекламировал Аммерс. — Медленно, но удивительно мелко. Кувшин ходит за водой, пока не разобьется…
— А вы знаете, что у вас рак печени? — вдруг перебил его Керн, сам едва сознавая, что говорит, и удивляясь, как ему могла прийти в голову такая мысль. Им внезапно овладела такая бешеная злоба, что, даже не осознав своего несчастья полностью, он автоматически направил свои мысли на то, чтобы причинить Аммерсу боль. Избить его он не мог — за это он получил бы слишком большой срок.
— Что? — От неожиданности Аммерс даже забыл закрыть рот.
— У вас рак! Самый настоящий рак печени! — Керн заметил, что стрела попала в цель, и сразу же добавил: — Я — медик, и я знаю, что говорю! Через год он начнет разрастаться с удивительной быстротой, вы будете испытывать неимоверные боли и умрете страшной смертью! И никто из врачей не сможет вам помочь! Никто!
— Но ведь это же…
— Мельницы божьи! — прошипел Керн. — Так ведь, кажется, вы говорили? Мельницы божьи мелют медленно, медленно. Годами!
— Господин жандарм! — отчетливо выговаривая слова, произнес Аммерс. — Я требую, чтобы вы защитили меня от этого индивидуума.
— Советую вам составить завещание! — продолжал ликовать Керн. — Это — единственное, что вам осталось сделать! Рак сожрет вас изнутри, и вы сгниете!
— Господин жандарм! — Аммерс дикими глазами посмотрел на чиновника, ища у него помощи. — Ваша обязанность — защитить меня от этих оскорблений!
Чиновник, сидевший за столом, с интересом взглянул на него.
— До сих пор я еще не слышал никаких оскорблений в ваш адрес, — сказал он. — Он только поставил вам диагноз.
— Я требую, чтобы все было запротоколировано! — вскричал Аммерс.
— Вы только посмотрите! — Керн ткнул пальцем в сторону Аммерса, который, вздрогнув, отпрянул назад, словно увидел не палец, а змею. — Посмотрите на этот свинцово-серый цвет кожи! На пожелтевшие глазные яблоки! Более верных признаков и не бывает! Кандидат в смертники! За вас остается только молиться!
— Кандидат в смертники! — продолжал бушевать Аммерс. — Запишите в протокол, что он обозвал меня кандидатом в смертники!
— Кандидат в смертники — это не оскорбление, — объяснил чиновник, не скрывая своего злорадства. — На это вы не можете жаловаться. Мы все — кандидаты в смертники.
— Печень уже гниет в здоровом теле! — Керн, заметив, что Аммерс побледнел, шагнул вперед. Тот отпрянул, словно увидел сатану. А Керн с триумфом продолжал: — Да, на начальной стадии эту болезнь не установишь! А когда выясняется, что печень поражена раком, — уже поздно! Рак печени! Это самая страшная и медленная смерть, которая только существует на свете!
Аммерс уже не мог произнести ни слова. Он схватился за голову и бессмысленным взором уставился на Керна.
— Ну, ладно, хватит! — внезапно сказал чиновник резким тоном. — Сядьте вон туда и отвечайте нам на наши вопросы! Вы давно в Швейцарии?
На следующее утро Керн предстал перед окружным судом. Судья, пожилой и грузный мужчина с круглым красным лицом, оказался человеком гуманным, но помочь Керну не смог: четко сформулированные параграфы не допускали двоякого толкования.
— Почему вы не сообщили в полицию, когда нелегально перешли границу? — спросил он.
— Потому что меня сразу же выслали бы, — устало сказал Керн.
— Конечно, выслали бы.
— А там, на той стороне, я снова должен был бы заявить в полицию, чтобы не идти против законов. И оттуда на следующую ночь я бы вернулся обратно в Швейцарию. Так бы и умер от голода, шатаясь по границе. В лучшем случае я бы шагал от одной полиции к, другой… Что же нам еще делать, как не идти против законов?
Судья пожал плечами.
— Ничем не могу помочь. Я должен вас осудить. И самое легкое наказание в таких случаях — 14 дней. Таков закон. Мы должны защитить свою страну от потока беженцев.
— Знаю.
Судья полистал бумаги.
— Единственное, что я могу сделать для вас, это написать в Верховный суд, чтобы вам заменили судимость арестом.
— Большое спасибо, — ответил Керн. — Но мне безразлично, как это будет называться. Я уже давно забыл, что такое честолюбие.
— Но это все-таки не одно и то же, — с некоторой поспешностью добавил судья. — Ведь это очень важно для гражданских прав. Если вы отсидите только под арестом, вы не будете иметь судимость. Вы, наверное, этого не знаете?
Некоторое время Керн смотрел на этого наивного и добродушного судью.
— Вы говорите о гражданских правах, — сказал он. — А что мне делать с этими гражданскими правами? У меня вообще нет никаких прав! Я — тень, призрак, мертвец в гражданском отношении! Так разве могут меня интересовать такие, например, понятия, как гражданские права и прочее?!
Некоторое время судья молчал.
— Вы же могли бы достать какие-нибудь документы, — наконец сказал он. — Может быть, вы могли бы получить паспорт через немецкое консульство?
— Год назад чешский суд уже пробовал это сделать. Просьбу отклонили. Для Германии мы вообще больше не существуем. А для остального мира — только как нежелательные элементы.
Судья покачал головой.
— И Лига наций тоже ничего для вас не сделала? Вас же тысячи, и вы должны как-то существовать!
— Лига наций уже несколько лет решает вопрос о выдаче нам документов, и все это время каждая страна пытается выпихнуть нас в какую-нибудь другую. Видимо, это протянется еще несколько лет…
— Ну, а до тех пор…
— До тех пор? Вы сами видите, каково сейчас положение…
— О, боже ты мой! — довольно беспомощно произнес судья своим мелодичным голосом с мягким швейцарским акцентом. — Это же целая проблема! Что с вами будет?
— Вот этого я не знаю… Для меня гораздо важнее знать, что случится со мной сейчас.
Судья провел рукой по вспотевшему лицу и посмотрел на Керна.
— У меня есть сын, — сказал он, — который приблизительно вашего возраста. И если я представлю себе, что его гоняют из страны в страну только по той причине, что он родился…
— У меня есть отец, — ответил Керн. — И если бы вы увидели его…
Он отвернулся и посмотрел в окно. Осеннее солнце мирно освещало небольшую, полную плодов яблоню. Там, за окном, была свобода! Там, за окном, была Рут!
