— Конечно, я хочу, если хочешь ты.
Они поженились в доме протестантского священника, который заметил, отведя Текса в сторону, что не одобряет, когда невеста такая юная, как Малика.
— По моему опыту, — сказал он, — немногие из этих браков сохраняются навсегда.
Для Малики этот эпизод был из разряда той чепухи, которой так увлекаются назареи. И все же ей было ясно, что это предмет высочайшей важности для Текса. И действительно, после церемонии его характер, похоже, слегка изменился: теперь Текс стал более самонадеянным. Таким он ей нравился гораздо больше, и она пришла к выводу, что втайне он весьма благочестивый человек. Бумаги были явно требованием назарейской религии: теперь, заполучив их, он чувствовал себя увереннее.
Всего лишь через две недели после этого, Текс, выпив вина чуть больше обычного, объявил, что они едут домой. Малика выслушала известие с тягостным чувством. Ясно было, что он рад покинуть мир отелей и ресторанов, и она подозревала, что жизнь в его доме будет совсем другой и отнюдь не такой веселой.
Снова она не видела ничего из самолета, но на сей раз путешествие продолжалось так долго, что она начала беспокоиться. Текс дремал, и она несколько раз будила его и спрашивала:
— Где мы?
Дважды он весело отвечал:
— В воздухе.
На третий сказал:
— Где-то над океаном, видимо, — и украдкой поглядел на нее.
— Мы не двигаемся, — сказала она. — Стоим на месте. Самолет застрял.
Он только рассмеялся, но так, что Малика поняла: она совершила какую-то ошибку.
— Мне не нравится этот самолет, — сказала она.
— Поспи, — посоветовал ей Текс.
Она закрыла глаза и сидела тихо, чувствуя, что забралась слишком далеко — так далеко, что теперь оказалась нигде.
— Вне мира, — шепнула она себе по-арабски и поежилась.
Жизнь в Лос-Анджелесе убедила Малику, что она была права: она оставила позади все, что было постижимо, и оказалась в совершенно ином месте, законы которого понять невозможно. Они приехали из аэропорта на вершину горы, где стоял дом, скрытый в лесу. Текс рассказывал ей о нем, но она представляла нечто совсем другое, вроде Горы в Танжере, где стоят виллы, окруженные садами. Этот же дом был погребен среди деревьев — она не увидела его целиком, даже когда они подошли к двери.
— Посреди леса, — заметила она удивленно.
Дверь им открыл уродливый маленький филиппинец в белой куртке. Он низко поклонился и произнес короткую официальную речь, приветствуя Малику. Она поняла, что он говорит по-английски, но это был не тот английский, которому ее учили в Лозанне. Она сухо поблагодарила его.
Позднее она спросила Текса, о чем говорил человечек.
— Он говорил, что надеется, что ты будешь счастлива в своем новом доме, вот и все.
— Моем доме? Но это твой дом, не мой.
— Конечно, твой! Ты ведь моя жена, верно?
Малика кивнула. Она знала, как бы кто ни притворялся: когда мужчинам надоедают их жены, они выгоняют их и берут новых. Она любила Текса и верила ему, но не ожидала, что он будет непохож на других мужчин. Было ясно — когда придет время, он найдет предлог от нее избавиться. Важнее всего было оттянуть роковой момент, сделать так, чтобы он наступил как можно позже. Она снова кивнула и сказала с улыбкой:
— Мне нравится этот дом, Текс.
У комнат были неправильные стены, с неожиданными альковами и нишами, где стояли мягкие диваны, заваленные подушками. Исследуя дом, Малика с удовлетворением заметила, что окна забраны стальными решетками. Массивную входную дверь с тяжелыми засовами она уже видела.
Вечером, когда они сидели у камина, она услышала тявканье койотов.
— Шакалы, — прошептала Малика, прислушавшись. — Очень плохо.
Ей казалось непостижимым, как может придти в голову потратить деньги и построить такой милый дом в глухомани. Кроме того, она не могла понять, почему не срубили деревья, растущие так близко к дому. Она твердо решила никогда не выходить без сопровождения Текса и ни при каких обстоятельствах не оставаться в доме без него.
На следующее утро, когда Текс собрался поехать в город, Малика стала носиться из комнаты в комнаты, крича:
— Подожди! Я поеду с тобой.
— Тебе будет скучно, — сказал он. — Мне надо зайти в адвокатскую контору. Оставайся здесь с Сальвадором.
Она не могла сказать Тексу, что боится оставаться в доме; это было бы непростительным оскорблением.
— Нет, нет, я хочу посмотреть город, — сказала она.
Он поцеловал ее, и они отправились в город. Машина была больше той, что он накануне брал напрокат в аэропорту.
— Я всегда хочу быть с тобой, куда бы ты ни поехал, — призналась Малика, надеясь, что эти слова смогут убедить его раз и навсегда.
Несколько недель Малика наблюдала жизнь на улицах, но не смогла постичь ее логику. Люди постоянно куда-то шли и всегда спешили. Она прекрасно понимала, что все выглядят по-разному, и все же не могла определить, кто есть кто. В Марокко и в Европе всегда были люди, занятые каким-то делом, и те, кто за ними наблюдал. Всегда, не важно где был человек и чем занимался, рядом находились зеваки. У нее создалось впечатление, что в Америке все куда-то спешат и никто не сидит и не смотрит. Это раздражало. Она чувствовала себя далеко, очень далеко от всего знакомого. Автострады внушали ей ужас она не могла отделаться от мысли, что случилась какая-то неведомая катастрофа, и машины полны беженцев, спешащих оттуда. Она часто видела бесконечные ряды домиков, стоящих впритык, и сравнивала эти скромные жилища с домом на горе. В конце концов, ей пришло в голову, что, возможно, ей повезло, раз она живет так, как сейчас. Как-то раз, когда они ехали в город, она повернулась к Тексу:
— У тебя больше денег, чем у этих людей?
— Каких людей?
Она махнула рукой.
— Которые живут в этих домах.
— Меня чужие деньги не волнуют. Знаю только, что мне вечно своих не хватает.
Она смотрела на ряды жалких деревянных домов среди пыльного кустарника и не могла ему поверить.
— У тебя ведь больше денег, — заявила она. — Почему ты не хочешь это признать?
Это его рассмешило:
— Все, что у меня есть, я заработал сам. Когда мне исполнился двадцать один год, отец дал мне чек и сказал: «Ну вот. Посмотрим, что ты с этим сможешь сделать». За три года я заработал в четыре с половиной раза больше. «Ты это имел в виду, папа?» — спросил я его. «Я это имел в виду, сынок», — сказал он.
Малика задумалась и наконец сказала:
— И теперь, когда ему нужны деньги, ты ему даешь.
Текс посмотрел на нее искоса и хмуро произнес:
— Конечно.
Она недоумевала, отчего у него нет друзей в Лос-Анджелесе. Со дня их приезда они ни с кем не встречались, и ей это казалось странным. Возможно, существует обычай, что молодожены какоет-о время ни с кем не должны общаться. Или, быть может, все друзья Текса — девушки, что автоматически исключает ее знакомство с ними. Когда она спросила, он сказал, что редко бывает в Лос-Анджелесе.
— Обычно я со своей семьей в Техасе или на юге, в гасьенде.
Наверху была студия с широкой террасой, которую днем не закрывала тень деревьев. Малика
