— Что же, ребята, будем расходиться? Кажется, обо всем столковались?
Генерал Кутлвашер резко повернулся к нему.
— У кого нет времени, может идти.
В голосе его явно слышалось раздражение, и подпольщики это почувствовали. Как по команде, все до одного поднялись со своих мест.
— Так бы и говорили прямо.
— Нам всем некогда…
— Сейчас время на вес золота!
Генерал Кутлвашер, не ждавший такого отпора, побагровел.
— Позвольте! Что за расхлябанность, недисциплинированность? Вас зачем сюда собрали?
Товарищ Давид с невозмутимым спокойствием ответил на вопрос генерала:
— Товарищей собрал я. Они уже получили от меня необходимые указания.
— Так чего же вы от меня хотите, в конце концов? — генерал повысил голос.
— Абсолютно ничего, — ответил Давид. — Если люди вам не нужны, я их отпущу.
Кутлвашер прошелся между ящиками.
— Странно. Очень странно, — пробормотал он уже более спокойно. — Со временем все это выяснится… Хорошо, давайте побеседуем, господа. Я действительно хочу кое-чем поделиться с вами.
Тот, что объявлял о приходе генерала, вынул записную книжку и авторучку.
— Прежде всего, — начал генерал, — несколько слов о том, что такое восстание. Это слово за последние дни стало модным. Его можно услышать даже от дворника, модистки, прачки, маникюрши. Это слово склоняют на все лады и все, кому только не лень. — Он обвел взглядом присутствующих и продолжал: — Восстание не пикник, не прогулка. Это решающий этап борьбы, за которым следует или победа, или смерть. История человечества дала нам множество примеров того, чем кончаются восстания, руководимые некомпетентными в военном деле людьми. Они кончаются жестоким поражением повстанцев. Это всегда имело место, когда к руководству пробирались случайные люди.
— Пугать нас нечего, мы уже пуганые, — громко сказал Лукаш.
— Прошу воздержаться от реплик, — поднял голову один из спутников генерала.
Послышались сдержанные смешки, покашливание. Многие повернули головы в сторону Лукаша.
— Всякое военное выступление требует сплоченности, организованности, дисциплины, — продолжал свою речь генерал. — Без этого неизбежно поражение. На днях я принимаю на себя обязанности воинского начальника Праги, а поэтому хочу официально предупредить вас, как представителей заводских боевых отрядов. Во-первых, необходимо пресечь уже имеющие место в городе проявления бандитизма и анархии. — Рабочие недоуменно переглянулись. — Отдельные лица нападают на полицейских, на офицеров, избивают и разоружают их. Оружие при этом подпадает в руки темных элементов. Во-вторых, нельзя начинать восстание, не располагая достаточным количеством оружия. Идти в бой с пятьюстами винтовками, которые мы имеем, сущая авантюра. Надо ждать переброски оружия из Лондона. В-третьих, я запрещаю выступать наличием всех сил или отдельными отрядами без моего особого приказа. В-четвертых…
Что следовало в-четвертых, Кутлвашер сказать не успел. Он переполнил чашу терпения своих слушателей. Поднялся невообразимый шум. Часовые, охранявшие совещание, просунули в двери головы и предупредили, что голоса слышны снаружи.
Говорили все сразу.
— Старая песенка на новый лад!
— Почему мы раньше вас никогда не видели, господин генерал?
— Опять начинается петрушка!
— Как бить фашистов, это мы знаем получше вас.
Товарищ Давид попытался успокоить возмущенных рабочих, но сделать это было трудно.
— Будет ли мне дозволено высказать свое мнение? — спросил один из сопровождающих генерала.
— Конечно, майор Неханский, если оно кого-нибудь заинтересует, — ответил Давид.
Майор, которого, несмотря на его штатское платье, назвали по чину и фамилии, испуганно отшатнулся от Давида.
Воспользовавшись этой заминкой, встал Лукаш. Он поднял руку, прося тишины, и своим густым, уверенным голосом, которого нельзя было не слушать, заговорил:
— Товарищи! Скажу только несколько слов. Я не знаю, какое отношение имеют эти господа, — он сделал жест рукой в сторону генерала и его спутников, — к движению сопротивления. Выяснять это сейчас нам некогда. Я думаю, что выражу общее мнение, если скажу, что объяснять нам слово «восстание» не имеет никакого смысла. Я, например, участник Октябрьской революции в России. Полком, в котором я служил, командовал простой солдат. Да и многими полками Красной гвардии командовали рабочие, крестьяне, а не профессиональные офицеры. Мы, а не офицеры разбили Деникиных, Колчаков, Юденичей, Врангелей и прочих палачей народа. Хорошо досталось и тем, кто у нас до сих пор ходит в генералах. Я говорю о людях вроде Сыровы и Гайда. Ну а выступать мы будем, когда нам прикажет не Кутлвашер, а Центральный комитет коммунистической партии. И чем скорее он нам прикажет, тем лучше. Оружие мы найдем. Мы отнимем его у врагов. Будем захватывать их оружейные склады. Будем разоружать и безжалостно истреблять эсэсовцев, гестаповцев, полицейских, жандармов, чиновников, фашистских солдат и офицеров. Миндальничать нечего. Довольно. Терпели шесть лет. А как вы нас назовете, господин генерал: бандитами или анархистами, — это ваше частное дело. Это нас мало волнует. Не так ли, друзья?
— Правильно!
— Верно!
— Не о чем толковать, пошли!
— Политграмоту мы тоже учили.
— Есть трибунал, есть закон, есть… — Кутлвашер осекся.
В сарае остались только он и его адъютанты.
В «опорном бастионе» в эту ночь собрался весь отряд Глушанина. Когда вошел Лукаш, группа бойцов сидела за длинным овальным столом в гостиной и попивала чаек из саксонских чашек Гоуски. Тут были Глушанин, Слива, Морава, Морганек, Божена, Гофбауэр. Вторая группа партизан уже подкрепила силы и отдыхала в отведенной для них комнате.
Лукашу бросилось в глаза обилие еды на столе. Здесь были куски ветчины, круги колбасы, банки с консервами и даже несколько бутылок вина. Откуда все это появилось? Запасы Глушанина и Моравы? Трудно поверить. Они сами перебивались с сухаря на сухарь.
Лукаш, сев рядом с Боженой, потрогал пальцем кружок колбасы. Спросил:
— Откуда свалилась эта манна небесная?
Божена рассмеялась.
— Экспроприация.
— Не понял.
— Экс-про-при-а-ция, — повторила по слогам Божена.
Дело раскрылось просто: Морганек, вместо того чтобы отвезти в пансион полученные им продукты, привез их в «опорный бастион».
— У нас запасов на десять дней, — сказал Морганек с другого конца стола. — Волки, быть может, не сыты, зато овцы целы.
— А машина твоя где?
— Здесь стоит, в гараже.
Божена ухаживала за отцом: положила Hai его тарелку несколько ломтиков ветчины и колбасы, налила стакан чаю.
После ужина Ярослав собрал бойцов в кабинете. В доме можно было говорить спокойно, не опасаясь никаких неожиданностей и за это нужно благодарить капитана Глушанина, Капитан установил твердые порядки. Зная, какая опасность угрожает новым обитателям особняка, он разработал график круглосуточных постов. Один часовой находился на чердаке с ручным пулеметом, закрывая подход к дому с улицы, второй
