принесли народу национальная революция и освобождение. Внутренняя и иностранная реакция боится результатов свободных демократических выборов, и поэтому она еще до выборов старается создать такую обстановку, при которой она могла бы в своих интересах безнаказанно терроризировать народ. Кроме того, внутренняя и внешняя реакция хочет превратить нашу республику в вотчину шпионов и заговорщиков, присылаемых в Чехословакию для борьбы против нашей республики и наших союзников, в том числе и Советского Союза…» Тут я перестал записывать: позвонил господин Сойер. Дальше Готвальд сказал вот что: «Они хотят овладеть Корпусом национальной безопасности, превратить его в орудие реакции против трудящихся, вернуть его к безвременью Черных, когда в народ можно было безнаказанно стрелять. Но я думаю, что вы со мной согласитесь, если я скажу по адресу реакционеров: „Никогда, господа, Корпус национальной безопасности мы в ваши руки ни за какую цену не отдадим. Корпус национальной безопасности никогда не пойдет против народа, а всегда будет идти вместе с народом против реакционеров, саботажников, шпионов, врагов республики…“». Вот все, что я успел записать, и пошел вас будить.
— Поздно спохватились, — сказал Борн злобно. — Подайте мне сигару. Этот Готвальд чересчур самоуверен. Кажется, без бою он не сдастся.
С незажженной сигарой во рту, в нательном белье Борн пошел из спальни в кабинет, шлепая домашними туфлями.
Голос Готвальда звучал уверенно и спокойно. Борн слушал у приемника.
«…призываю вас к бдительности и готовности. Призываю всех честных чехов и словаков, всех вас — рабочих, крестьян, ремесленников и интеллигентов — к единству и сотрудничеству. В деревнях, в окружных и областных центрах, повсеместно создавайте комитеты действия Национального фронта из демократических и прогрессивных представителей всех партий и общественных организаций. Уничтожайте в самом зародыше любые провокации агентов реакции. Будьте едины и решительны. На нашей стороне правда и эта правда победит».
Вслед за Готвальдом выступила социал-демократка Коушова-Петранкова. Она призывала уничтожить изменников.
Национальный социалист Ян Матл потребовал единства и защиты правительства Готвальда.
Потом говорили крестьянин Кутиш, профсоюзный работник Климент, писатель Ян Дрда.
В их речи врывались выкрики из толпы:
— Обломаем зубы реакции!
— Долой реакционеров из правительства!
— Мы с Готвальдом!
— Они напали на всех нас, и от всех получат ответ!
— Требуем сохранения правительства Готвальда без министров-реакционеров!
Борн выключил приемник. Его оптимизм, кажется, начал выдыхаться. Почему их не слышно? Где Крайна? О чем он думает? Что предпринимают сейчас Зенкл, Шрамек, Кочвара?
В туалетной комнате Борн принял холодный душ и начал торопливо одеваться. Секретарь прислуживал ему как лакей.
— Говорите, звонил Сойер? — спросил его Борн.
— Да, звонил господин Сойер. Он просил передать, что Мейер не оставляет попыток склонить социал-демократических министров подать в отставку. Кроме того, звонил Крайна. Я понял его так: президент Бенеш до сих пор не принял еще ничьей отставки и продолжает вести переговоры.
— Пусть только попробует принять! — заметил Борн. — Тогда он не удержится на своем посту ни минуты… Вызовите машину!
Собрание студентов подходило к концу. Морава, которого знали как партизана многие из присутствующих, сошел с трибуны под шум одобрительных выкриков и аплодисментов.
— Надо принять решение!
— Резолюцию!
— Пора переходить от слов к делу!
Слова попросила Божена Лукаш.
— Я думаю, не стоит писать резолюцию… — сказал она.
Ее прервали недоумевающие голоса:
— Почему не стоит?
— Как же без резолюции?
Божена попросила выслушать ее до конца.
— На партизанском митинге в апреле сорок шестого года мы приняли новую партизанскую присягу. Некоторые, возможно, уже забыли о ней. Скажу по правде, и я забыла. Но вот недавно советский офицер майор Глушанин, дравшийся с гитлеровцами в горах Брдо, бок о бок со многими из вас, в своем письме попросил прислать ему текст присяги. Мы исполнили его просьбу. А сегодня, слушая Клемента Готвальда, я подумала, что присяга будет лучшей резолюцией нашего собрания. В ней сказано все, что мы, бывшие подпольщики и партизаны, должны сейчас делать. Разрешите мне прочитать текст присяги?
Тишина. Потом возгласы:
— Согласны!
— Правильно!
— Читай, Божена, нашу клятву!..
— Встать! — раздалась повелительная команда Моравы.
Студенты поднялись как один человек.
— «Клянемся самым для нас дорогим, — начала читать взволнованная Божена, — что на всю жизнь останемся верными принципам партизанской традиции и идеалам, за которые мы боролись с целью освобождения Чехословацкой республики и за которые погибли тысячи самых лучших наших товарищей. Так же беспощадно, как мы боролись против немецких оккупантов, их подручных и предателей, будем бороться против всех врагов республики. Теперь и в будущем мы будем стоять в первых рядах борцов против реакции, против остатков нацизма и фашизма. Мы не допустим, чтобы в свободном народном государстве чехов и словаков была допущена какая бы то ни было антинациональная, реакционная идеология. В борьбе за самые высокие идеалы нашего народа мы создали железное единство наших рядов, без которого мы не могли бы с успехом бороться против иностранных оккупантов. Это единство мы будем беречь как зеницу ока и сохраним его навсегда. Будем неустанно и бдительно сторожить единство нашего народа, единство равноправных народов — чехов и словаков. Вместе со всеми патриотами, со всем нашим народом, вместе с нашей новой демократической армией превратим Чехословацкую республику в неприступную крепость, сделаем нашу республику защитницей революционных достижений нашего народа, опорой славянского братства и мира между народами. Будем вечно верны и благодарны нашим геройским советским братьям, которые принесли самые большие жертвы в борьбе за освобождение нашей родины. Клянемся, что будем стоять на страже вечного братства между нашей республикой и СССР. Клянемся все наши силы и способности отдать на дело строительства новой республики. Приложим все наши силы к тому, чтобы успехи национализированной промышленности и хозяйства служили на благо всего народа. Будем образцово трудиться на полях, навсегда освобожденных от иностранных захватчиков и предателей, чтобы наше сельское хозяйство процветало и было неисчерпаемым источником благосостояния всей страны. Мы будем примерными рабочими и крестьянами, неутомимыми физически и духовно тружениками. Раньше мы стояли во главе борьбы против оккупантов, теперь мы будем стоять на страже завоеваний нашей республики. Будем образцово исполнять свои обязанности в нашем послевоенном союзе. Мы останемся верными нашим товарищам, погибшим в борьбе за освобождение нашего народа. Мы торжественно присягаем, что наша жизнь принадлежит нашей прекрасной, свободной родине. Будем самыми верными ее защитниками, такими, какими мы были в самое тяжелое время нашей национальной истории. Клянемся быть в первых рядах строителей новой и лучшей жизни, строителей сильной, счастливой и социально справедливой республики».
В зале стояла тишина, а потом из задних рядов долетел чистый, звучный девичий голос, запевший «Интернационал».
И сотни голосов подхватили его.
