– Скорее всего, так и было. Вопрос лишь в том, кому и зачем все это понадобилось.
– Кому – не знаю, но на вопрос «зачем?» ответить достаточно просто. Кто-то хочет выжить меня отсюда.
– Но, может быть, это была всего лишь чья-то глупая шутка?
– Сомневаюсь. Кому такое могло прийти в голову?
– К примеру, Бесс. На вид-то она сама доброта и смиренность, но, сдается, в ней скрывается существо, весьма склонное ко всякого рода проделкам.
– Однако то, что здесь случилось, проделками назвать трудно. Не забывай, что меня с силой ударили по голове. Я потеряла сознание. Или ты считаешь, что Бесс в качестве шутки могла ударить меня канделябром?
– М-да, – сказал он. – Об этом я как-то не подумал. Иногда Бесс овладевает неодолимое желание над кем-то подшутить, но она никогда не выходит за рамки разумного.
– А твой дед? Неужели его нелюбовь ко мне столь сильна, что заставила нанести мне такой удар, после которого я могла и не очнуться?
– Он пальцем тебя не тронет!
– Остается Карла. И она не делает тайны из своего желания выжить меня отсюда. Только напрасно она старается. Пока я нужна тебе, я не покину этот дом.
– А это значит, что ты останешься здесь навсегда, – подхватил Тео. – Потому что и много лет спустя я буду любить тебя так же горячо, как теперь. А сейчас пойдем спать, моя дорогая. Утром я поговорю с Карлой. Если окажется, что это была она, завтра же ноги ее здесь не будет.
– Если она меня так ненавидит, лучше ей и вправду уехать, – согласилась я. – Но только если все это действительно сделала она.
– Можешь быть уверена – я выдворю ее лишь в том случае, если вина ее будет доказана.
Я задула свечи, и мы вернулись в постель. Тео заснул почти сразу, я же не могла сомкнуть глаз. Снова и снова я возвращалась к случившемуся, задавая себе один и тот же вопрос: «Кто?» Казалось, это будет длиться целую вечность. Даже то, что Тео был рядом, не приносило мне облегчения, и я стала сомневаться в том, что когда-нибудь обрету покой в стенах этого дома – обманчиво гостеприимного при свете дня, но таящего неведомые опасности с наступлением ночи.
И вновь моими мыслями завладела Айда. Была ли она в самом деле убита? Или все-таки это было самоубийство? Несчастный случай? А Роуз? Неужели то злосчастное падение с лестницы было подстроено Сарой? Если да, то зачем ей это понадобилось? Ее глаза – я видела это вчера – горели любовью к Тео, однако Роуз в отличие от Айды никоим образом не могла стоять у нее на пути.
Роуз и Айда – прелестные юные жены дома Мэртсонов. Одна погибла при таинственных обстоятельствах. Другая исчезла, словно растворилась в воздухе…
Одолеваемая мрачными мыслями, я забылась беспокойным сном.
Глава четвертая
Пробуждение было долгим и мучительным. Стоило мне чуть шевельнуться, как я ощутила ломоту во всем теле. Внезапно я вспомнила, что произошло со мной несколько часов назад, и резко, испуганно повернула голову в надежде увидеть рядом Тео… В тот же миг тупая, но сильная боль ударила мне в затылок, разлилась по всей голове, и кровь застучала в висках.
Я украдкой вздохнула, увидев, что Тео уже ушел. Страшную маску он, по-видимому, унес с собой.
Собравшись с силами, я поднялась с постели и пошла в ванную. Там, смочив холодной водой полотенце, я приложила его к ушибу, и боль несколько утихла. Тогда я вернулась в спальню и стала не спеша одеваться, думая о том, что мне сегодня предстоит заказать Карле несколько платьев.
Трудно было представить, как я смогу обратиться к ней с этой просьбой, подозревая, что именно она ударила меня канделябром и повесила на зеркало ужасную маску, пурпурный овал которой до сих пор чудился мне на месте собственного отражения. Впрочем, скоро я все узнаю, подумала я. Как только Тео не будет поблизости, подойду к Карле и спрошу ее напрямик.
Я выглянула в окно и залюбовалась цветником. Удивительно: совсем недавно мы праздновали Новый год – и вдруг передо мной цветущие кусты и деревья, над которыми порхают и весело щебечут разноцветные птицы. Я распахнула окно – и наполненный пьянящими ароматами воздух ворвался в комнату. Я тут же решила после завтрака отправиться на прогулку по окрестностям.
В столовой никого не было. Должно быть, все уже успели позавтракать: стол был накрыт лишь на одну персону. Возле тарелки стоял маленький серебряный колокольчик. Я взяла его и коротко позвонила. Тут же из кухни появилась Карла, весьма приветливо поздоровалась и спросила, что я желала бы поесть.
– Только подогретого хлеба и кофе, – сказала я. – Но сначала я хотела бы спросить вас вот о чем: мистер Тео не говорил с вами по поводу странного происшествия, случившегося сегодня ночью?
– Нет, мэм, – ответила она, но мне почудилось, что в ее глазах блеснул хитрый, насмешливый огонек. – Он приказал седлать лошадь, а меня попросил передать вам, что поедет к Ситонам.
– В столь ранний час?
– Я думаю, он спешит порадовать старых друзей, особенно мисс Сару, своим возвращением.
– Но мисс Сара и мистер Эдвин уже виделись с Тео, и вы это знаете не хуже меня.
– Да, мэм.
– Послушайте, Карла, скажите мне откровенно, за что вы меня так невзлюбили? Вы ведь меня совсем не знаете, – не выдержала я.
– Почему вы решили, что я вас невзлюбила? – пожала плечами Карла.
Она попросту уходит от прямого ответа, подумала я. Дальнейший разговор с нею был бы пустой тратой времени. Если Карла знает о событиях прошедшей ночи нечто большее, чем знаю я, все равно она ни в чем не признается. Особенно если она сама все это устроила.
– Ну, хорошо, Карла, – сказала я. – Принесите мне завтрак. Кстати, скажите: мисс Алвина и мисс Бесс уже позавтракали?
– Мисс Алвина обычно садится за стол раньше других. Сейчас она вместе со старым Мэртсоном просматривает амбарные книги. А мисс Бесс редко встает раньше полудня.
– Понятно, благодарю вас.
Карла удалилась на кухню, и через несколько минут служанка принесла только что выпеченный хлеб и дымящийся кофе в серебряном приборе. Мягкие, словно воздушные, булки и свежевзбитое масло были неописуемо вкусны. Даже горьковатый кофе понравился мне сегодня больше, чем накануне.
Позавтракав, я набросила на плечи легкую шаль и вышла на улицу. Прогулка по аллеям, залитым лучами яркого солнца, представлялась крайне заманчивой, но сначала я решила обследовать ближайшие окрестности.
Войдя в открытую дверь конюшни, я увидела необычайно красивых, породистых лошадей. Возница и конюх, сняв шляпы, поприветствовали меня и вновь вернулись к работе.
Затем, подойдя к дому с тыльной стороны, я обнаружила дорожку, обсаженную низкорослым кустарником. Прямая, словно стрела, она как бы пронзала насквозь бельведер весьма необычной архитектуры. Я поднялась по трем невысоким ступеням и оказалась на круглой площадке под островерхой черепичной крышей, украшенной по краям искусной резьбой. Это был один из самых уютных уголков усадьбы.
Вдоволь налюбовавшись бельведером, я пошла по аллейке дальше. Время от времени в поле зрения возникала широкая проезжая дорога, идущая параллельно моей, но она то и дело скрывалась среди буйно цветущей растительности.
Дорожка привела меня к невысокой железной ограде фамильного кладбища. Пройдя через калитку, я очутилась среди могил, обложенных кирпичом. Меня не удивил такой необычный способ захоронения – я где-то читала, что к нему прибегают, если почва вокруг слишком влажная.
Если бы я знала, куда ведет эта дорожка, я скорее всего не пошла бы по ней: события минувшей ночи повергли меня в состояние духа, отнюдь не подходящее для посещения кладбища. Но коль скоро мне случилось здесь оказаться, я посчитала своим долгом почтить память Айды – женщины, которую Тео любил столько лет. Ее могилу я нашла сразу – она была несколько больше других. Имя Айды, а также даты рождения и смерти были выбиты на массивной гранитной плите. Склонив голову, я прочла молитву за упокой души несчастной женщины, прожившей столь недолгую жизнь.
