ему вилы в седалище. Можно надеяться, что впредь он будет появляться здесь существенно реже. И, клянусь, именно это требуется «Бампли-Холлу», чтобы быть настоящим раем на земле: поменьше Фитлуортов и получше качеством! Возьми сигару, Берти.
– Да нет, спасибо, не надо.
– Вздор. Не понимаю я такого непоследовательного отношения к моим сигарам. Когда я запрещаю, ты их берешь и куришь – помнишь арапник, а? Хе-хе, – а когда я предлагаю тебе закурить, ты отказываешься. Глупости все это. Суй эту штуковину в свою пасть, негодник, – заключил он и вытащил из коробки длинную, как торпеда, сигару. – И чтобы я больше не слышал от тебя никаких «спасибо, не надо». Я хочу, чтобы ты чувствовал себя раскованно и уютно, потому что мне нужно посоветоваться с тобой по важному вопросу. Давайте сюда, Мэйпл.
Я забыл упомянуть, что еще раньше, при словах: «Никогда не рановато пропустить рюмочку», – дядя надавил кнопку звонка, вследствие чего явился дворецкий и выслушал распоряжения. И вот теперь он снова возник, неся в руках полбутылки из старейших запасов. Тороватым жестом раскупоривая вино, дядя Перси продолжал рассуждать:
– Н-да, Бог с ним, с Фитлуортом. – Он протянул мне бокал с драгоценной влагой. – Изгоним его из наших мыслей. Мне надо обсудить с тобой другие вещи. И прежде всего… Твое здоровье, Берти.
– И ваше, – слабым голосом ответил я.
– Успешных преступлений.
– Обдери вам нос, – не совсем опомнившись, отозвался я.
– Песок тебе в глаз, – не полез за словом в карман этот неузнаваемый свойственник. – Да, так прежде всего, – продолжал он, торопливо опрокинув в глотку полный бокал, – я хочу выразить восхищение достойным и великолепным поступком, который ты сейчас только совершил на аллее. Я видел Эдвина, и он сообщил мне, что ты дал ему пинка в зад. Я уже не один год мечтаю это сделать, но все не могу решиться.
С этими словами дядя встал с кресла, протянул мне руку, горячо пожал мою и снова сел.
– Перебирая в памяти наши с тобой последние встречи, Берти, – продолжал он не то чтобы тихо, тихо он говорить не умел, но настолько тихо, насколько может говорить человек, который не владеет тихой речью, – я опасаюсь, что произвел на тебя впечатление злобного и сварливого старикашки. Я, кажется, резко говорил с тобой нынешней ночью. Не придавай этому значения. Будь ко мне снисходителен. Человека, имеющего такого сына, как Эдвин, нельзя судить по тем же меркам, как и людей, у которых нет такого сына, как Эдвин. Ты знаешь, что он сегодня ночью стукнул меня своим чертовым скаутским стеком?
– Меня тоже.
– Прямо по…
– А меня по голове.
– Принял меня за грабителя, видите ли. Совершеннейший вздор. Я хотел ему всыпать, но вмешалась Флоренс и не позволила. Ты не представляешь себе, что я почувствовал, узнав о твоем пинке. Жаль, не видел своими глазами. Однако из его рассказа я понял, что ты вел себя отважно и изобретательно, и, честно скажу, я полностью изменил свое мнение о тебе. Много лет я видел в тебе лишь ротозея и лоботряса. Но теперь понял, как я глубоко заблуждался. Ты проявил талант, деловитости и предприимчивости, и я решил, что именно ты можешь дать мне совет в эту решающую для моих дел минуту. Я стою перед неразрешимой проблемой, Берти. Мне настоятельно необходимо… Но, может быть, ты уже слышал обо всем этом от Дживса?
– Да, в общих чертах.
– Насчет Чичестера Устрицы?
– Да.
– Тем лучше. Не будем вдаваться в вопрос, почему именно мне необходимо провести совещание с Чичестером Устрицей тайно и с глазу на глаз. Важно, что ты это усвоил, и не будем размениваться на мелочи. Это он сидел ночью в садовом сарае.
– Знаю.
– Вот как? Тебе уже известно? Этот план предложил Дживс, превосходный план, кстати сказать. Если бы не мерзкий Фитлуорт… Но не будем переходить на Фитлуорта, мне нужно хранить спокойствие. Словом, в сарае сидел Устрица. Удивительный господин.
– Да?
– Потрясающий. Как бы тебе его описать? Ты видел когда-нибудь трепетную лань? Такое робкое животное, все время вздрагивает, пугается, при малейшем признаке опасности начинает дрожать, как… ну, как та самая трепетная лань. Вылитый Устрица. Не с виду, конечно. С виду он покрупнее лани и в очках в роговой оправе, а лани очки не носят. Я имею в виду его нрав и манеры. Ты со мной согласен?
Я напомнил ему, что не имел удовольствия быть лично знакомым с мистером Устрицей, и потому его психология для меня – закрытая книга.
– Верно. Я забыл. Но вот такой это человек. Похож на лань. Пугливый. Робкий. Чуть что – сразу приходит в ужас. Из сарая, наверное, вышел, весь дрожа, как осиновый лист, и говоря себе: «Чтоб я еще когда-нибудь!..» Теперь из него испарились последние остатки мужества, и какой бы мы ни придумали на будущее способ встречи, это должен быть способ беспроигрышный, стопроцентно надежный, чтобы даже Устрице было очевидно, что никакой опасности для него он не таит. Удивительно, какие они нервные, эти американские бизнесмены. Можешь ты это как-то объяснить? Нет? А я думаю, пьют слишком много кофе.
– Кофе?
– Да, всему виной кофе. И еще Новый Курс [Новым Курсом называлась система мероприятий администрации президента США Ф.Рузвельта в 1933-1939 гг., после Великой Депрессии 1929-1933 гг.] . Там, в Америке, жизнь бизнесмена состоит из бесконечного кофе-пития, перемежающегося потрясениями от Нового Курса. Человек выпивает литровую кружку кофе, и тут же Новый Курс преподносит ему неприятный сюрприз. Чтобы очухаться, он выпивает другую литровую кружку кофе, и снова пожалуйте – неприятности от Нового Курса. Он уходит на подгибающихся ногах и слабым голосом просит еще кофе… Ну, и так далее. Порочный круг. Чьи нервы могут такое вынести? У Чичестера Устрицы нервная система полностью разрушена. Он хочет первым же пароходом уплыть к себе в Нью-Йорк. Понимает, что сорвется выгоднейшая сделка в его жизни, но говорит, что пускай, ему наплевать, лишь бы широкая, бездонная Атлантика пролегла между ним и английским садовым сараем. Странное какое-то предубеждение против садовых сараев. Так что запомни, что бы ты ни придумал, никаких намеков на садовые сараи! Ну, Берти, так какие будут предложения?
На это, как вы понимаете, мог быть только один ответ:
– По-моему, надо посоветоваться с Дживсом.
– Я советовался с Дживсом. Он разводит руками.
Я ошарашенно выдохнул облачко дыма. В это невозможно было поверить.
– Дживс не знает, что делать?
– Он сам мне сказал. Поэтому я и обратился к тебе. На свежую голову.
– Когда он вам это сказал?
– Ночью.
Я прикинул, что не все еще потеряно.
– Но после этого он хорошенько выспался. Вы же знаете, какое живительное действие оказывает сон. И потом, дядя Перси, я только сейчас вспомнил, я же наткнулся на него сегодня рано утром, он удил рыбу в реке.
– Ну и что?
– Это очень важное обстоятельство. Я, правда, его не расспрашивал, но
