Да к тому же и дом у них нынче весьма заметно перекосило.
Лестница привела Пирошникова с Серафимой на крышу, где их встретила легкая метель, поднимающая над каменной плиткой снежную пыль. Они вспомнили, что скоро Новый год и что хорошо было бы устроиться здесь по-домашнему, в тепле и без забот, чтобы не думать ни о каком Плывуне и его непонятном поведении.
Они подошли к ограждению на краю крыши и взглянули на вечерний город. Дома стояли, как и сто лет назад, летали снежинки в неярком свете, и можно было вполне допустить, что под каждым домом таится свой Плывун, состоящий в невидимой связи с тем человеком, от которого зависит покой и благополучие дома.
Такой человек всегда один – Genius loci, или Гений места, – на котором держится хрупкое равновесие жилища и домашнего очага и которому часто уже не под силу сдерживать напор стихий. Сейчас равновесие нарушилось, дом клонился набок, уходил под землю, и Пирошникову надлежало собрать все свои духовные силы, чтобы спасти это место.
Беда была в том, что он потерял связь с жителями, домочадцами, а главное – утратил веру в них как в нравственное начало. Сейчас, отдав им дом, подарив прекрасные помещения для творчества, отдыха, общения, он надеялся, что сама эта возможность заставит их искать иной смысл существования, чем был у них до сих пор.
Да и сам он не прочь был найти этот иной смысл.
«Но поздно, поздно… – думал он. – Почему эти перспективы открываются за два шага до конца пути? Ведь я жил здесь полтора десятка лет, и никогда Плывун не напоминал мне о долге, за исключением тех нескольких дней, когда он избрал меня и провел через испытания…»
– Ты думаешь, что Плывун – это… – начала Серафима, но он не дал ей закончить, притянул к себе и поцеловал в губы.
18
Воскресное утро началось с того, что за дверями, в коридоре, послышалась громкая музыка и слова песни «Марш энтузиастов»:
Пирошников вскочил с дивана, накинул халат и выглянул в коридор. Музыка из невидимого репродуктора гремела с такой силой, что дрожали, тихонько позванивая, металлические плафоны электрических ламп. То там, то тут по коридору приоткрывались двери и оттуда выглядывали испуганные домочадцы.
Музыка затихла и вступил мужской голос, в котором Пирошников узнал голос Максима Браткевича:
– Товарищи домочадцы! Прослушайте выступление нового собственника нашего бизнес-центра господина Пирошникова…
Что-то щелкнуло в динамике, и Пирошников к своему ужасу услышал собственный голос:
– Драгоценные подданные! Мы, волею Божьей и Верховного имама Семиречья, законный шейх Тридесятого Петропавловского бизнес-царства, объявляем о начале правления и желаем донести некоторые монаршие мысли…
Подданные один за другим появлялись в коридоре и застывали на месте, задрав головы, потому что звук доносился откуда-то сверху.
В коридоре стояли уже человек двадцать, в основном женщины. По их лицам трудно было понять, какого мнения они о речи Пирошникова и доходит ли до них смысл сказанного. Наконец речь подошла к кульминации:
– …А посему мы передаем в собственность жильцов и персонала бизнес-центра все площади с минус второго по четвертый этаж общей площадью примерно шесть тысяч квадратных метров для проживания и ведения хозяйственной и коммерческой деятельности…
Снова раздался щелчок и голос аспиранта объявил:
– Вы слушали инаугурационную речь главы нашего дома господина Пирошникова.
Этим непонятным словом он окончательно сбил с толку домочадцев.
Ропот прошел по толпе, все взоры устремились к главе дома, который стоял у своей двери в махровом халате, перепоясанном шелковым шнурком, не в силах сдвинуться с места, потому что это слишком походило бы на бегство.
– Что он сказал-то? – раздался в тишине женский голос.
– Слышь, дарит нам площадь…
– На тебе, боже, что мне негоже!
– Эй, дядя, ты чего задумал? – это уже адресовалось непосредственно к Пирошникову.
Он улыбнулся, стараясь, чтобы улыбка выглядела покровительственной, зачем-то помахал народу раскрытой ладонью, как с трибуны Мавзолея, и не спеша скрылся за дверью.
Первым делом он запер дверь на замок, но остался в прихожей, прислушиваясь к звукам из коридора.
А там нарастало народное вече. Говорили все разом, стараясь перекричать друг друга, как в телевизионном ток-шоу, говорили обо всем, начиная с личной жизни Пирошникова и кончая правовыми полномочиями Верховного имама Семиречья. Но постепенно галдеж самоорганизовался, точнее, получил некое направление, когда Пирошников услышал знакомый говор.
– Шановни громадяни! Прошу тишины, заспокойтеся!
«Громадяне» слегка «заспокоились» и прокурор Данилюк продолжил свою речь на смеси украинского и русского.
– Що предлагает нам пан Пирошников? Вин хоче откупиться вид нас, подарував никому ненужные метры площади. Они же кривые! Ахто це зробив? Пан Пирошников це зробив!
Далее Данилюк вполне логично, как и полагается работнику прокуратуры, развил мысль о том, что «пан Пирошников» мало того, что раздает негодную площадь, так еще хочет получать за нее арендную плату! Сейчас помещения справедливо пустуют, но если домочадцы их возьмут, то будут закабалены. Вот в чем злодейский замысел пана!
– Да не берите же! Кто вас заставляет? – прошептал за дверью Пирошников.
Что же предлагал прокурор? Он предлагал подаренную площадь все-таки брать, следуя заветному принципу дают – бери, но ни о какой плате не может быть и речи, пока пан Пирошников не вернет вертикаль на место. Более того, выплату арендной платы за родной минус третий тоже заморозить.
Возмущенный разум домочадцев с восторгом встретил эти предложения.
Далее Данилюк от экономических требований перешел к политическим и потребовал от пана Пирошникова передать все властные полномочия народу, то есть демократически избранной Подземной Раде. Проще говоря, передать Раде контроль над финансами бизнес-центра, которые, надо признать, уже пели романсы.
