— Некуда, — покачал головой Мангуст. — В своей истинной ипостаси просто не успеем. Осталось только сдаться. Убить не посмеют, а там, может, что-то придумаем. До Суда Крови.
— Что такое Суд Крови?
— Тебе лучше не знать, — невесело усмехнулся оборотень. — Хотя, возможно, скоро узнаешь.
Пока мы разговаривали, девушка стояла молча, глядя на то, что происходило у ворот. Бледная, с глазищами в поллица, сейчас она казалась еще краше. И такую — на какой-то вампирский Суд Крови? Да хрен им по клыкастому рылу!
Мысль лихорадочно работала. Выход есть всегда, его нет лишь в том случае, если плохо искали. Так. Что там говорил Рус про «Слово о полку Игореве»?
— Слушай, а как твой предок из Белгорода в Новгород за одну ночь бегал, завесившись Синей мглой? Что это за мгла такая?
Мангуст ожидал всего чего угодно, только не такого вопроса. Он оторвался от созерцания кляксы и с удивлением посмотрел на меня.
— Князь Полоцкий ходил тропой Трояновой через Синюю мглу, что лежит между мирами. Но путь туда закрыт для обычных оборотней. Только Старшие Братья в старину могли подобное. Но сегодня уже никто не помнит, как открывать этот путь. Хотя сегодня многие Старшие говорят, что умеют, но, по-моему, это только слова…
Не знаю, что на меня нашло. Но вдруг показалось мне, что весь окружающий мир есть не объемное, трехмерное кино, которое кто-то крутит перед нашими глазами, добавляя реализма при помощи пяти чувств, а плоская картинка, лежащая на поверхности бездонного омута. И сейчас эту картинку вместе со стенами комнаты, в которой я находился, перилами деревянной лестницы, светильниками на стенах и девушкой- волчицей, что стояла у окна, глубоко вонзив ногти в деревянную раму, должны были заполнить своими уродливыми телами черные твари. Которые — я уже видел в окне краем глаза — медленно, очень медленно выползали из кляксы, отряхивая от остатков пятнистого камуфляжа и человеческой плоти перепончатые крылья.
И я знал что нужно делать. Просто знал — и все. Ведь если ты не можешь изменить ход вещей, монолитных и тяжелых, словно силикатный кирпич, то единственный путь — это расколоть тот кирпич ударом набитого кулака.
— Откройся, тропа Троянова, — прошептал я, со всех сил нанося удар в середину плоской картинки, куда-то в границу между ненатурально нарисованной стеной и невыразительной черной тенью от крыла, распластавшейся на этой стене.
Мой кулак явственно ощутил, как поддается тонкая, но прочная незримая пленка, как сопротивляется искажаемое моей волей мироздание. Но удар русского спецназовца невозможно остановить, особенно когда он знает куда бить и когда уверен, что прав на все сто…
Реальность вздрогнула, пошла рябью — и порвалась, как рвется под давлением извне отсыревшая бумажная картинка, лежащая на поверхности воды.
Я выдернул руку из пустоты и уставился на то, что открылось прямо передо мной.
Это было похоже на разрыв, полутораметровую трещину в холсте с нарисованным на нем искусственным миром, подвешенным прямо в воздухе. И в ней клубилось что-то темное, похожее на муть за бортом самолета перед прыжком с парашютом за несколько минут до захода солнца.
Что ж, не думаю, что это будет страшнее первого прыжка.
— Ребята, прыгайте! Первый пошел, я замыкающим!
Девушка неуверенно шагнула вперед, а Мангуст же, наоборот, бросился к окну. Его руки на глазах менялись, обрастая шерстью и мускулами. Трансформация была еще далека от завершения, но это не помешало ему ударом когтистой лапы разворотить отвратительное рыло крылатой твари, лезущей в окно.
— Уходите, — прорычал он. — Я их задержу!
Девушка попыталась ослушаться. Она бросилась было к брату, но тот, не оценив порыва, просто сграбастал лапами ее стройную фигурку и буквально швырнул в разрыв. Который, кстати, уже начал потихоньку сходиться по краям.
Из горла Мангуста вырвался хриплый рев, уже мало похожий на человеческую речь. Но я смог разобрать слова:
— Иди за ней! Ей не выжить одной в Синей мгле!
В доме стало темно — в окна лезли кошмарные крылатые твари. А Мангуст бил когтями по лапам, мордам, крыльям, клыкам — и треск одежды, расползающейся под напором стремительно растущих мышц на теле оборотня, слился с отвратительным звуком разрываемой плоти воинов клана Носферату.
Это было последнее, что я увидел перед прыжком в стремительно схлопывающуюся дыру в пространстве. И я очень надеюсь, что Мангуст успел услышать мой крик, прежде чем его поглотила волна покрытых слизью черных, вонючих тел:
— Держись, князь! Я вернусь за тобой!
Синяя мгла… Точнее не скажешь. Плотный, густой тёмно-синий туман вокруг. Протянешь руку — и не увидишь пальцев. Присядешь — и лишь тогда разглядишь мертвую серую траву под ногами, проросшую через чьи-то кости. Жуть непроглядная…
Туман был живым. Его плотные клубы медленно ворочались, закручиваясь в толстые кольца и порой образуя совсем уж фантастические фигуры. В этой живой и, возможно, разумной массе я был инородным телом, микробом, которого пока не обнаружили и не сожрали состоящие из сгустков тумана макрофаги. Судя по костям, это было лишь делом времени.
Белый пушистый ком вынырнул из Синей мглы и прижался к моим ногам, дрожа от ужаса и жалобно поскуливая. Я погладил по загривку белую волчицу — не бойся, мол, я с тобой. Пока гладил, краем глаза увидел свою руку — и то, что увидел, напугало больше, чем куча летающих Носферату и Синяя мгла вместе взятые.
Рука была не моя. Вернее, и не рука это была, а перевитая венами лапа с гипертрофированными рельефными мускулами и черными, блестящими, слегка загнутыми когтями, сантиметра на три-четыре выступающими над кончиками пальцев.
Я поднял руку-лапу, попытался сжать в кулак. Когти, словно живые, послушно подогнулись, удобно легли в ладонь — и, абсолютно безболезненно пройдя сквозь плоть, вышли наружу из суставов, удлинившись еще на несколько сантиметров. В итоге из кулака получилась жилистая колотушка с четырьмя клинками. Кулак разжался — и клинки послушно вышли из ладони, снова став нормальными когтями.
Я мысленно усмехнулся — быстро же ты, Краев, начал думать категориями Синей мглы, где норма — это бритвенной остроты лезвия на месте ногтевых пластин, свободно проходящие туда-сюда сквозь живую плоть без ущерба для последней.
— Мне холодно, — проскулила волчица. — Синяя мгла срывает покровы с тел и пьет силу живых. Хватит уже смотреть на свою руку. Сейчас ты тот, кто есть на самом деле. Пойдем уже… куда-нибудь, а?
Она скулила, словно брошенный щенок, но я понимал ее так, будто она говорила на человечьем языке.
Несмотря на ее слова, я все-таки провел своей новой рукой по лицу и шее.
Однако…
Челюсть была тяжелой, как у Шварценеггера. Кости лица стали явно толще и массивнее, хотя до звериной морды недотягивали. Шея превратилась в колонну из мышц, напоминающих пучок толстых канатов.
Беглый осмотр тела показал, что в целом оно осталось человеческим, только когти на конечностях прибавились да шерсти с мускулатурой прибыло. В общем, как и ожидалось, — помесь. Вампиро-оборотне- человек с устрашающей мордой и потрясающей способностью лазить по местам, в которые нормальные нелюди уже без малого тыщу лет не ходят.
Что ж, судя по налету самоиронии в мыслях, первый вполне естественный страх при знакомстве с эдакой жуткой местностью сменился рабочим настроем. Стало быть, решаем куда идти.
Идти надо было, понятно, подальше отсюда. И желательно в места многолюдные, в которых легко
