Ни одной женщине еще не приходила в голову такая прекрасная мысль!
И он вам обеим послал эти письма в одно и то же время?
В одну и ту же минуту!
Прости, жена! Отныне все, что хочешь,
Вольна ты делать. Так тебе я верю,
Что заподозрю в холодности солнце
Скорее, чем в неверности тебя…
Кто был неистовым еретиком,
Тот ревностнее верит в добродетель!
Давно бы так! Но надо меру знать
В раскаянье, мой друг, как в подозренье!
Вернемся к нашим планам. Пусть опять
Назначат наши женушки свиданье
Повесе толстому, чтоб мы могли
Его поймать на месте преступленья
И перед целым светом обличить.
Для этого нет средства остроумней
Того, что жены предлагают нам.
Как? Назначить ему свиданье в лесу в полночь? Бросьте, бросьте! Он ни за что не придет!
Его уже бросали в реку, приняв за грязное белье, и больно били, приняв за бренфордскую ведьму. Я полагаю, он так напуган, что ни в коем случае не явится на свидание. Плоть его жестоко наказана, и, надо надеяться, бес вожделения покинул его навсегда.
Так думаю и я.
Подумайте-ка лучше вы о том,
Что делать с ним, когда придет он в полночь.
А как его вернее заманитъ —
Вы предоставьте думать вашим женам!
Я вам напомню сказку древних дней.
Охотник Герн, который был лесничим
В тенистом вашем Виндзорском лесу,
И после смерти навещает лес.
Зимою в полночь тихую он бродит
Вокруг большого дуба на опушке,
Огромнейшие острые рога
На лысой голове его ветвятся.
Он насылает порчу на стада,
В кровь превращает молоко коровье,
Деревья губит и крадет овец.
Его грехи на нем бряцают цепью.
И страшно слышать в полночь этот звон…
С младенчества мы сказку эту знаем.
Болтливая, седая старина
Ее как правду внукам рассказала.
Да, это так. Немало среди нас
Таких глупцов, что ночью к дубу Герна
Ни за какие деньги не пойдут,
Но что ж из этого?
Сейчас скажу.
Фальстафа мы попросим нарядиться
Лесничим Горном и явиться в лес.
