Легко терпеть, коль горя нет, сестрица,
И кроткой быть, где нет причин сердиться!
Когда судьбой помятые кричать
Начнут при нас, мы им велим молчать;
А если б горе приключилось с нами,
Мы б, верно, больше жаловались сами.
Пока злой муж не оскорбит тебя,
Внушаешь ты другим терпеть, любя;
А если б ты обиду испытала,
Дурацкого терпенья бы не стало.
Ну, ладно: выйду замуж — поглядим.
Вон твой слуга, и муж твой, верно, с ним.
Ну что ж? Пожаловал твой господин?
Пожаловал — обеими руками: оба мои уха свидетели.
Ты звал его? Так что же он сказал?
Да речь его заехала мне в ухо;
Едва-едва слова его я понял.
Он говорил так странно? Был неясен смысл?
Гм… он объяснялся так звонко, что я ясно помню все, и в то же время так странно, что не могу опомниться.
Скажи скорей: идет ли он домой?
Как видно, угодить жене он хочет!
Взбесился господин мой, как рогатый…
Рогатый!
Бык, не муж! Поверьте мне,
Совсем взбесился он.
Зову его идти домой обедать
Про тысячу он марок говорит.
«Готов обед». — «Где деньги?» — он твердит.
«Жаркое сохнет». — «Деньги где?» — твердит.
«Идете вы?» — 'Где деньги? — он твердит. —
Дурак, где тысяча мной данных марок?'
«Свинья сгорит!» — «Где деньги?» — он твердит.
«Хозяйка ждет». — 'Повесься ты с хозяйкой!
Пошел! Хозяйки знать не знаю я!'
