Бертуччо поклонился.
– Точно так же ничего не трогайте в саду; зато со двором делайте все что хотите; мне было бы даже приятно, если бы он стал неузнаваем.
– Я сделаю все, что могу, чтобы угодить вашему сиятельству, но я был бы спокойнее, если бы ваше сиятельство соблаговолили дать мне указания относительно обеда.
– Право, дорогой Бертуччо, – сказал граф, – я нахожу, что с тех пор, как мы в Париже, вы не в своей тарелке, вы полны сомнений; разве вы разучились понимать меня?
– Но, может быть, ваше сиятельство, хотя бы сообщите мне, кого вы приглашаете?
– Я еще и сам не знаю, и вам тоже незачем знать. Лукулл обедает у Лукулла, вот и все.
Бертуччо поклонился и вышел.
XVII. Майор Кавальканти
Ни граф, ни Батистен не лгали, сообщая Альберу о визите луккского майора, из-за которого Монте-Кристо отклонил приглашение на обед.
Только что пробило семь часов, и прошло уже два часа с тех пор, как Бертуччо, исполняя приказание графа, уехал в Отейль, когда у ворот остановился извозчик, и словно сконфуженный, немедленно отъехал, высадив человека лет пятидесяти двух, облаченного в один из тех зеленых сюртуков с черными шнурами, которые, по-видимому, никогда не переведутся в Европе. На приехавшем были также широкие синие суконные панталоны, высокие, еще довольно новые, хоть и несколько тусклые сапоги на слишком, пожалуй, толстой подошве, замшевые перчатки, шляпа, напоминающая головной убор жандарма, и черный воротник с белой выпушкой, который можно было бы принять за железный ошейник, если бы владелец не носил его по доброй воле. Личность в таком живописном костюме позвонила у калитки, осведомилась, живет ли в доме № 30 по авеню Елисейских полей граф Монте-Кристо, и, после утвердительного ответа привратника, вошла в калитку, закрыла ее за собой и направилась к крыльцу.
Батистен, заранее получивший подробное описание внешности посетителя и ожидавший его в вестибюле, узнал его по маленькой острой голове, седеющим волосам и густым белым усам, – и не успел тот назвать себя расторопному камердинеру, как уже о его прибытии было доложено Монте-Кристо.
Чужестранца ввели в самую скромную из гостиных. Граф уже ожидал его там и, улыбаясь, пошел ему навстречу.
– А, любезный майор, – сказал он, – добро пожаловать. Я вас ждал.
– Неужели? – спросил приезжий из Лукки. – Ваше сиятельство меня ждали?
– Да, я был предупрежден, что вы явитесь ко мне сегодня в семь часов.
– Что я к вам явлюсь? Предупреждены?
– Вот именно.
– Тем лучше; по правде говоря, я боялся, что забудут принять эту предосторожность.
– Какую?
– Предупредить вас.
– О нет!
– Но вы уверены, что не ошибаетесь?
– Уверен.
– Ваше сиятельство сегодня в семь часов ждали именно меня?
– Именно вас. Впрочем, мы можем проверить.
– Нет, если вы меня ждали, – сказал приезжий из Лукки, – тогда не стоит.
– Но почему же? – возразил Монте-Кристо.
Приезжий из Лукки, казалось, слегка встревожился.
– Послушайте, – сказал Монте-Кристо, – ведь вы маркиз Бартоломео Кавальканти?
– Бартоломео Кавальканти, – обрадованно повторил приезжий из Лукки, – совершенно верно.
– Отставной майор австрийской армии?
– Разве я был майором? – робко осведомился старый воин.
– Да, – сказал Монте-Кристо, – вы были майором. Так называют во Франции тот чин, который вы носили в Италии.
– Хорошо, – ответил приезжий из Лукки, – мне-то, вы понимаете, безразлично…
– Впрочем, вы приехали сюда не по собственному побуждению, – продолжал Монте-Кристо.
– Ну еще бы!
– Вас направили ко мне?
– Да.
– Добрейший аббат Бузони?
– Да, да, – радостно воскликнул майор.
– И вы привезли с собой письмо?
– Вот оно.
– Ну, вот видите! Давайте сюда!
И Монте-Кристо взял письмо, распечатал его и прочел. Майор смотрел на графа выпученными, удивленными глазами; взгляд его с любопытством окидывал комнату, но неизменно возвращался к ее владельцу.
– Так оно и есть… аббат пишет… «майор Кавальканти, знатный луккский патриций, потомок флорентийских Кавальканти, – продолжал, пробегая глазами письмо, Монте-Кристо, – обладающий годовым доходом в полмиллиона…»
Монте-Кристо поднял глаза от письма и отвесил поклон.
– Полмиллиона! – сказал он. – Черт возьми, дорогой господин Кавальканти!
– Разве там написано полмиллиона? – спросил приезжий из Лукки.
– Черным по белому: так оно, несомненно, и есть; аббат Бузони лучше, чем кто бы то ни было, осведомлен о всех крупных состояниях в Европе.
– Что ж, пусть будет полмиллиона, – сказал приезжий из Лукки, – но, честное слово, я не думал, что цифра будет так велика.
– Потому что ваш управляющий вас обкрадывает; что поделаешь, дорогой господин Кавальканти, это наш общий удел!
– Вы открыли мне глаза, – серьезно заметил приезжий из Лукки, – придется прогнать негодяя.
Монте-Кристо продолжал:
– «Для полного счастья ему недостает только одного».
– Боже мой, да! Только одного! – сказал со вздохом приезжий из Лукки.
– «Найти обожаемого сына».
– Обожаемого сына!
– «Похищенного в детстве врагом его благородной семьи или цыганами».
– В пятилетнем возрасте, сударь! – сказал с тяжким вздохом приезжий из Лукки, возводя глаза к небу.
– Несчастный отец! – сказал Монте-Кристо. Потом продолжал читать: – «Я вернул ему надежду, я вернул ему жизнь, граф, сообщив, что вы можете помочь ему найти сына, которого он тщетно ищет вот уже пятнадцать лет».
Приезжий из Лукки взглянул на Монте-Кристо с каким-то смутным беспокойством.
– Я могу это сделать, – ответил Монте-Кристо.
Майор выпрямился.
– А, – сказал он, – значит, все в письме оказалось правдой?
– Неужели вы сомневались в этом, дорогой господин Бартоломео?
– Нет, нет, ни одной минуты! Что вы! Такой серьезный человек, в духовном сане, как аббат Бузони, не позволил бы себе подобной шутки, но вы еще не все прочли, ваше сиятельство.
– Ах да, – сказал Монте-Кристо, – имеется еще приписка.
– Да… – повторил приезжий из Лукки, – приписка…
– «Чтобы не затруднять майора Кавальканти переводом денег из одного банка в другой, я посылаю ему на путевые расходы чек на две тысячи франков и перевожу на него сумму в сорок восемь тысяч франков, которую вы оставались мне должны».
