меня или пошлет мне секундантов, или оскорбит меня публично; такого сумасброда мне поневоле придется убить.
– Стало быть, вы допускаете для себя возможность дуэли?
– Еще бы!
– Тогда почему же вы хотите, чтобы я не дрался?
– Я вовсе не говорю, что вам не следует драться. Я говорю только, что дуэль – дело серьезное и требует размышления.
– А Бошан размышлял, когда оскорбил моего отца?
– Если нет и если он признает это, вам не следует на него сердиться.
– Дорогой граф, вы слишком снисходительны!
– А вы слишком строги. Предположим… вы слышите: предположим… Только не вздумайте сердиться на то, что я вам скажу.
– Я слушаю вас.
– Предположим, что приведенный факт имел место…
– Сын не может допустить предположения, которое затрагивает честь отца.
– В наше время многое допускается.
– Этим и плохо наше время.
– А вы намерены его исправить?
– Да, в том, что касается меня.
– Я не знал, что вы такой ригорист!
– Так уж я создан.
– И вы никогда не слушаетесь добрых советов?
– Нет, слушаюсь, если они исходят от друга.
– Меня вы считаете своим другом?
– Да.
– Тогда раньше, чем посылать секундантов к Бошану, наведите справки.
– У кого?
– Хотя бы у Гайде.
– Вмешивать в это женщину? Что она может сказать мне?
– Заверить вас, скажем, что ваш отец не повинен в поражении и смерти ее отца, и дать вам нужные разъяснения, если бы вдруг оказалось, что ваш отец имел несчастье…
– Я уже вам сказал, дорогой граф, что не могу допустить подобного предположения.
– Значит, вы отказываетесь прибегнуть к этому способу?
– Отказываюсь.
– Решительно?
– Решительно!
– В таком случае последний вам совет.
– Хорошо, но только последний.
– Или вы его не желаете?
– Напротив, я прошу.
– Не посылайте к Бошану секундантов.
– Почему?
– Пойдите к нему сами.
– Это против всех правил.
– Ваше дело не такое, как все.
– А почему вы считаете, что мне следует отправиться к нему лично?
– Потому что в этом случае все останется между вами и Бошаном.
– Я вас не понимаю.
– Это очень ясно: если Бошан будет склонен взять свои слова обратно, вы дадите ему возможность сделать это по доброй воле и в результате все-таки добьетесь опровержения. Если же он откажется, вы всегда успеете посвятить в вашу тайну двух посторонних.
– Не посторонних, а друзей.
– Сегодняшние друзья – завтрашние враги.
– Бросьте!
– А Бошан?
– Итак…
– Итак, будьте осторожны.
– Значит, вы считаете, что я должен сам пойти к Бошану?
– Да.
– Один?
– Один. Если хочешь, чтобы человек поступился своим самолюбием, надо оградить это самолюбие от излишних уколов.
– Пожалуй, вы правы.
– Я очень рад.
– Я поеду один.
– Поезжайте; но еще лучше – не ездите вовсе.
– Это невозможно.
– Как знаете, все же это лучше того, что вы хотели сделать.
– Но если, несмотря на всю осторожность, на все принятые мною меры, дуэль все-таки состоится, вы будете моим секундантом?
– Дорогой виконт, – серьезно сказал Монте-Кристо, – однажды вы имели случай убедиться в моей готовности оказать вам услугу, но сейчас вы просите невозможного.
– Почему?
– Быть может, когда-нибудь узнаете.
– А до тех пор?
– Я прошу вашего разрешения сохранить это в тайне.
– Хорошо. Я попрошу Франца и Шато-Рено.
– Отлично, попросите Франца и Шато-Рено.
– Но если я буду драться, вы не откажетесь дать мне урок фехтования или стрельбы из пистолета?
– Нет, и это невозможно.
– Какой вы странный человек! Значит, вы не желаете ни во что вмешиваться?
– Ни во что.
– В таком случае не будем об этом говорить. До свидания, граф.
Альбер взял шляпу и вышел.
У ворот его дожидался кабриолет; стараясь сдержать свой гнев, Альбер поехал к Бошану; Бошан был в редакции.
Альбер поехал в редакцию.
Бошан сидел в темном, пыльном кабинете, какими всегда были и будут редакционные помещения.
Ему доложили о приходе Альбера де Морсера. Он заставил повторить это имя два раза; затем, все еще не веря, крикнул:
– Войдите!
Альбер вошел.
Бошан ахнул от удивления, увидев своего друга.
Альбер шагал через кипы бумаги, неловко пробираясь между газетами всех размеров, которые усеивали крашеный пол кабинета.
– Сюда, сюда, дорогой, – сказал Бошан, протягивая руку Альберу, – каким ветром вас занесло? Вы заблудились, как Мальчик-с-пальчик, или просто хотите со мной позавтракать? Поищите себе стул; вон там стоит один, рядом с геранью, она одна напоминает мне о том, что лист может быть не только газетным.
– Как раз из-за вашей газеты я и приехал, – сказал Альбер.
