— Нет, — сказала она, вложив в ответ остатки собственных сил. — Нет. — Повернулась и ушла в гостиную.
Он последовал за ней. Ей уже некуда было идти. Она оказалась загнанной в угол, в сети собственного желания. Устремив голодный взгляд на видневшееся в темноте лицо, она себе самой стала противна до тошноты.
— О да, — сказал он спокойно, сняв пиджак, небрежно повесил его на спинку стула. Привычно ослабил узел галстука и расстегнул ворот рубашки.
Маленький мысок обнаженного тела заставил ее вновь испытать прилив желания, и она боялась пошевелиться, чтобы не обнаружить этот жар, который стремительно перерастал в невыносимую боль.
Стефано неотрывно смотрел на нее пожирающим взглядом, его голос звучал почти небрежно, когда он спросил:
— Ты хочешь меня. Крессида? Скажи мне, дорогая?
— Я не знаю.
Когда он услышал ее взволнованный ответ, линия его губ стала еще жестче, а неожиданная вспышка молнии, осветившая комнату наподобие фотовспышки, создала картину гораздо более драматичную, чем те, которые ей приходилось играть на сцене.
— Я думаю, знаешь, — прошептал он. — Ты очень хорошо знаешь. Не бойся. Скажи мне. Или ты хочешь, чтобы я сделал это за тебя?
Она закрыла глаза.
— Нет.
— О, да. Уверен, больше всего на свете тебе сейчас хочется, чтобы я тебя поцеловал. Ведь правда же?
Она беззвучно открыла рот. Он своей силой и подавляющим ее волю присутствием лишал ее возможности сопротивляться. Кроме того, он говорил истинную правду.
Стефано улыбнулся.
— А как только я начну тебя целовать, тебе захочется, чтобы я тебя обнял и провел руками вдоль спины. Одну секунду, не больше. Ведь именно это вводит тебя с ума. А затем ты захочешь, чтобы я начал ласкать твои груди, ведь так? Трогать и гладить, пока не почувствую, как они набухли от моих прикосновений. Пока соски не станут такими твердыми, что не понять, больно тебе или приятно.
Картина, которую он создавал своим бархатным голосом, была невыносимо эротичной, и ее тело начало откликаться, словно он действительно дотрагивался до нее. Она ухватилась за край стола, чтобы не качнуться, чувствуя, как жар, исходящий от бедер, пронизывает каждую клеточку ее существа.
— А скоро, — безжалостно продолжал он, — тебе захочется, чтобы я снял с твоих плеч платье и коснулся обнаженного тела. Тебе этого захочется, — повторил он. — Разве нет?
Ее голова качнулась подобно тяжелому бутону на верхушке стебля. Крессида делала усилия, чтобы возразить Стефано, прогнать его, но ее тело, ее бедное изголодавшееся по любви тело жаждало. Стоило ей поднять голову и посмотреть в его завораживающе красивое лицо, как она поняла, что никогда не переставала любить и хотеть этого человека.
Раскат грома оглушил ее, а прошлое соединилось с настоящим на тот миг, пока они смотрели друг на друга.
— Разве нет? — прошептал он.
И она ответила. Несмотря на все свои опасения. Неохотно, но четко и ясно прозвучало в комнате ее «да».
Он протяжно вздохнул, улыбнувшись уголком красивого рта, как бы в подтверждение собственной победы.
— Но я не буду этого делать. Потому что хочу, чтобы ты показала, как сильно ты меня хочешь. Сыграй для меня сирену, Крессида, — прошептал он.
Растерявшись от охватившего ее эротического вдохновения, она почувствовала, что тонет в обольстительно бархатных звуках его просьбы, желая
— да, действительно, желая — подчиниться ему, избавиться от этих одежд, которые сейчас стали досадным препятствием к их взаимному наслаждению. Очень медленно она расстегнула молнию, платье упало вниз до шиколоток, и она стояла перед ним в шелковой комбинации, едва прикрывавшей молочную белизну ее бедер. Она услышала его прерывистый вздох и, встретив его взгляд, испытала миг истинной власти. Она заметила, каким туманным стал его взгляд от восхищения ее полуобнаженным телом, зачарованный красотой ее грудей, выпукло круглящихся под серебристым шелком комбинации.
— Боже! — Его голос дрогнул, и он на мгновение закрыл глаза. — Теперь сними комбинацию, — сказал он нетвердым голосом, и это дало ей возможность испытать еще один пьянящий миг всесилия.
Она оперлась о стену, немного раздвинув бедра, и услышала его прерывистое дыхание.
— Нет, — спокойно сказала она. — Не сниму.
— Разденься совсем! — мягко попросил он, его глаза лихорадочно блестели.
Она никогда не видела, чтобы он до такой степени потерял самообладание, и восторг, смешанный с желанием, заполнил все ее существо. Пути назад не было, потому что она хотела Стефано так же сильно, как и он ее. И в эту сумасшедшую грозовую ночь она снова станет принадлежать ему.
Но сегодня она придет к нему на равных. Она всегда находилась в его власти, а сегодня проявит свою. Она показала ему, что может быть слабой, теперь пусть будет слабым он. Пусть он, хотя бы на одну ночь, потеряет свою гордость.
Она встала, провоцируя его, закинула руки за голову под свои густые волосы так, что ее груди еще больше выдались вперед.
— Сделай это сам, — сказала она сонным голосом. — Она тебе мешает. Так сними ее.
Он приблизился, издав глухой гортанный стон, почти как хищник, набрасывающийся на свою жертву. На секунду задержался над ней, и она заметила гневный огонь, горящий в его глазах, поскольку он понял, что она знает, как непреодолимо он хочет ее. Она никогда не видела его таким уязвимым.
Но это длилось недолго. Уверенным движением он зацепил кружевной верх комбинации и одним махом разорвал ее надвое, а потом резко сдернул порванные куски и отбросил в сторону. Теперь она стояла перед ним совсем голая, на секунду оцепенев. Потом она услышала, как он пробормотал какое-то ругательство, сжал в объятиях и поцеловал горячим жадным поцелуем. И она страстно ответила ему, хватаясь руками за его плечи, из страха потерять сознание от испытываемого наслаждения. Потребность в том, чтобы он овладел ею, росла столь неудержимо, что ей показалось, она вот-вот взорвется от желания.
Ее пальцы нащупали ремень его брюк и расстегнули его с неприличной поспешностью, но когда она пыталась справиться с молнией, натянувшейся над его возбужденной плотью, он перестал целовать ее.
— Господи, — воскликнул он. — Крессида — нет! Перестань немедленно, пока я…
Она не послушалась, подгоняемая древним инстинктом продолжения рода. Молния с трудом разошлась, и она освободила его, пробормотав что-то от изумления, увидев, до какой степени он возбужден. Обнимая ее за талию, легонько покусывая набухший сосок, он подталкивал ее назад, пока ее голые ягодицы не оказались на краю стола.
Рукой раздвинув ей бедра, он опрокинул ее на стол. Он резким движением вошел в нее, и она вздрогнула от мимолетной боли, перешедшей в несказанное наслаждение.
Он, почувствовав ее напряжение, все еще держа руки на ее бедрах, посмотрел на нее сверкающим от удовольствия взглядом.
— Итак, — торжествующе прошептал он. — Никого больше. Никого больше не было, ведь так, Крессида.
Она издала короткий протестующий звук. Господи, этот ненавистный самоконтроль! Надо же иметь такую силу воли, чтобы допрашивать ее в такой момент.
— Не останавливайся, — прошептала она.
— Не было? — тихо спросил он, прижимаясь к ее губам.
— Нет.
Она всхлипнула, когда он сильно задвигался в ней, резкой и неослабной энергией возбуждая ее все больше, пока острое наслаждение волнами не залило ее тело. Она запрокинула голову, прокричав его имя,
