— Поначалу я решил, что с ума схожу. Затем догадался. Это были комнаты ее умершей сестры.
Менестрель стиснул край стола. Глядя на его побелевшие пальцы, Стрелок вспомнил судорожно сжатые руки Аннабел.
— Ты уверен? — спросил Менестрель.
— Да, там висел ее портрет… Не могу взять в толк, кому и зачем понадобилось приводить меня туда… Кругом паутина — гуще, чем в лесу, пыль, книги мышами погрызены…
— Постой, — Менестрель тер рукой лоб, пытаясь собраться с мыслями, — о чем вы с Аннабел говорили?
— О ее отце, конечно… Аннабел страшно горюет. Я не знал… не думал, что они с отцом были так привязаны друг к другу. Короли обычно плохо ладят с наследниками: те дышат в затылок. А тут еще и слухи о короле-тиране, насильно выдавшем дочь замуж. Это ложь, понимаешь?
— Да, — откликнулся Менестрель. — Ее никто не сумел бы принудить. Никто и никогда. Никто не совладал бы с ней, не уступи сама…
— Ты знал ее? — удивленно начал Стрелок, но тут же вспомнил: Менестрель бывал в этих краях, а король охотно приглашал ко двору певцов и поэтов… Интересно, что заставило певца покинуть королевство на долгих семь лет? — Подожди. Получается, ты ушел, когда Маргарет выдали замуж?
Менестрель не ответил. Вряд ли он вообще слышал вопрос. Стрелок вдруг совершенно отчетливо представил день, когда они встретились с певцом в покинутом храме. Как внимательно Менестрель разглядывал Аннабел, вслушивался в звук ее голоса, словно принцесса ему кого-то напомнила; как на ее вопрос о Каралдоре отрезал: «Что можно сказать о королевстве, где убивают своих королев».
Стрелку все стало ясно — словно две узкие извилистые тропы сошлись в широкую прямую дорожку.
В лесном храме встречался певец с принцессой Маргарет. Потому и свернул с дороги, чтобы вновь взглянуть на заброшенное святилище. Аннабел слышала о лесном храме от сестры, вот и захотела туда отправиться.
И тотчас в ушах Стрелка зазвучал тихий, печальный голос Аннабел: «Говорят, что люди, воззвавшие к королеве Инир, после смерти превращаются в оленей. Бродят по лесной чаще — неуязвимые для стрел».
Верил ли в это певец? Хотел верить!
…Менестрель перевел дыхание и огляделся с видом человека, напрочь забывшего, где он находится. Встал, подошел к окну, отворил ставни. Из окна потянуло холодом, запахом сырой земли. Уже рассвело. Ветер потревожил деревья, застучали по крыше капли. Глядя в окно, Менестрель сказал:
— Я последовал за ней в Каралдор… Но ничем уже не мог помочь.
Стрелок провел рукой по столу, словно сметая невидимый сор. И суток не прошло с того момента, как он гадал: кто был возлюбленным Маргарет, что с ним случилось, как пережил удар?
— Как же ты?..
Менестрель привычным движением подхватил лютню:
— Певунья… С ней я был обручен прежде, чем с Маргарет. Она удержала…
И лязгнул зловеще засов за спиною,
И лопнула, вздрогнув, струна.
Ваш голос затих отзвеневшей струною,
А в небе погасла луна.
И грустно смеяться, и весело плакать,
В ночи у ограды стою…
Но — прочь от ворот! Вас оплачет собака
И в церкви потом отпоют.
Идти ли направо, идти ли налево,
Рвануться вперед иль вернуться назад,
А в замке уснула навек королева,
Певцу подарившая взгляд.
Идти ли направо, идти ли налево,
Уйти ли под землю иль ввысь воспарить?
Вы жили без света, моя королева,
Но свет Вы умели дарить.
Дорога налево, дорога направо,
И титул, и слава тому, кто свернет,
Но петь об ушедших даровано право
Дорогой, ведущей вперед.
И с горечи я перепутал дороги,
Бреду — то ль в бреду, то ль во сне,
Я — конь. Мне дороги стреножили ноги,
Что страны далекие мне?
Я — волк-одиночка, мечтавший о крыльях,
Печально влюбленный в луну,
Я — плющ, я ползу по ограде могильной
И к небу побеги тяну.
Идти ли направо, идти ли налево,
В грядущее броситься, в прошлом тонуть?
Вы были луною, моя королева,
Во тьме освещающей путь.
Очаг ли направо, любовь ли налево,
Безлунные ночи вдвойне холодней…
Я Вас не забуду, клянусь, королева,
Прямою дорогой моей.
Дорога налево, дорога направо,
И общее «браво» тому, кто свернет,
Но петь об ушедших даровано право
Дорогой, ведущей вперед.
Ветер шевелил высокие травы, серебрившиеся от дождевых капель. Ветви берез, раскачиваясь, заглядывали прямо в окно. Солнечные лучи пронизывали трепещущую листву, по ярко-белым стволам скользили зеленоватые тени.
— Видишь ли, — негромко произнес Менестрель, — надежда и спасение тут в одном. Выбрав путь — не отступай и не сворачивай.
Стрелок резко сказал:
— Знать бы, кто этот неведомый враг… Что ему нужно?
— Нужно, чтобы ты исчез. Лучше всего добровольно. Вот и пытаются напугать. Вспомни, мол, историю Маргарет…
Стрелок прикрыл глаза. В это мгновение ему с особенной четкостью припомнился портрет. Кто бы ни был тот неведомый, рассчитал он точно. Теперь от тревоги за Аннабел сердце не на месте.
— В одном я уверен, — проронил Менестрель, — это не лорд Артур.
Стрелок удивился:
— При чем здесь лорд Артур?
— Он Великий Лорд до тех лишь пор, пока в королевстве нет короля. Другими словами, пока вы с Аннабел не поженитесь.
— Артур и Аннабел — друзья детства. Он не сможет предать принцессу.
— Ты уверен? — с легкой насмешкой спросил Менестрель.
Стрелок вспомнил свое первое впечатление — Артур не слишком ему понравился. Правда, вельможа умел расположить к себе.
— От лорда Артура я видел только хорошее.
— Этому вельможе ты нужен, пока служишь его тщеславию.
