редкостной целеустремленностью навалился на буров и добился не меньших успехов, чем в Судане. За южноафриканскую мясорубку Китченер получил пятьдесят тысяч фунтов и титул виконта.
Хедин с лордом Китченером в Симле. 1908 год.
Рациональная жестокость Китченера распространялась не только на врагов, но и на собственных солдат. Для большей, как он считал, эффективности военных операций Китченер до минимума сократил число военных санитаров, и раненые оставались лежать на земле на произвол судьбы.
Корреспондент шведских «Ежедневных новостей» так описывал Китченера: «Первое, на что обращаешь внимание в этом человеке, это его голубые глаза — прозрачные, буквально ледяные. В них сразу видны ум и энергия, но ни малейших признаков чувств».
Хедин Китченеру нравился — он был в его вкусе: целеустремленный и не останавливающийся перед смертельной опасностью. Китченер особо оценил решение Свена совершить еще один зимний поход по Тибету.
— Меня это восхищает. Такие поступки требуют железной воли, — сказал Китченер с полным одобрением.
Хедин был гостем главнокомандующего пять дней. Они вели бесконечные разговоры — во время прогулок, за ужином, сидя в креслах перед камином. Китченер порой говорил совершенно неожиданные вещи.
— Странно, почему меня никогда не выдвигали на Нобелевскую премию мира. Кто, как не я, умиротворил Судан и Южную Африку? Для дела мира на планете я сделал в наше время, наверное, больше, чем все остальные, но что-то никакой Нобелевской премией для меня и не пахнет.
Хедин не знал, что ответить.
— Да, но как именно вы умиротворяли Судан?
— Я пулеметами перебил всех, кто мог носить оружие, и там наступило полное спокойствие.
Хедин попробовал сослаться на взгляды Нобеля:
— Нобель имел в виду другой мир — не через насилие и кровопролитие. Он хотел объединения всех людей на основе гуманизма, взаимопонимания и просвещения. Он хотел поддерживать движение за мир, и если не распустить совсем, то хотя бы уменьшить существующие армии.
— Здесь они не правы. Никто не может отрицать, что я добился в Судане мира, — заявил виконт.
Хедин попробовал объяснить:
— Я думаю, что большинство героических поступков, которые направлены на укрепление и консолидацию Британской империи, не относятся к тому миру, который имел в виду Нобель.
— Я понимаю. Он был мечтатель и фантазер и не осознавал, что наша империя означает для всего человечества.
Китченер сам сел на козлы и повез Хедина на станцию. Хедину надо было на поезде доехать до Бомбея, где предстояло сесть на корабль, отплывающий в Японию. Его пригласило японское Географическое общество, которое жаждало выслушать рассказ о его путешествии. Телеграмма японцев подкреплялась просьбой представителя Швеции в Токио Густава Валленберга, который хотел использовать авторитет Хедина на благо шведских торговых интересов в Японии. Свен никогда прежде не был в Японии и сразу согласился.
Плавание заняло месяц. Корабль останавливался в Коломбо, Сингапуре, Гонконге и Шанхае — это были совершенно новые места для Хедина. 12 ноября они причалили в порту Йокогамы. На пристани его встречала целая депутация.
Двадцать шестого ноября Хедина принял император Муцухито, который перед этим пожаловал ему орден Священного сокровища. Согласно этикету Хедин должен был появиться у императора с орденом, но не получилось. Чиновник, который должен был прислать награду Хедину, перепутал Швецию и Швейцарию и послал орден не в то посольство.
Император Муцухито был одним из авторов реформ, превративших Японию в крупнейшую азиатскую индустриальную державу. Он встретил Хедина в европейском костюме со шведским орденом Серафимов на груди.
Император засыпал Свена вопросами о Тибете и экспедиции. Хедин увидел в нем в первую очередь любознательного человека —»на редкость симпатичного, дружелюбного и по-хорошему любопытного». «Я совершенно не чувствовал, что передо мной божественный владыка, каким его считают японцы», — записал он.
Немногим смертным выпала честь видеть императора так близко. Об аудиенции сообщили все японские газеты. Одна из них написала: «Исключительно важно, что Его Величество изволил проявить к шведскому гостю такой живой интерес и провести с ним так много времени».
Из Японии Хедин отправился в Корею, затем в Маньчжурию и по Транссибирской железной дороге приехал в Москву. Там его встречала сестра Альма. В поезде Хедину пришло в голову вернуться на родину на борту лоцманского судна «Вега». Хедин был на вершине. Его чествовал и славил весь мир. Подняться выше было уже невозможно.
Лондон,
8 февраля 1909 года
Восьмого февраля 1909 года Хедину предстоял доклад в Лондоне. В президиуме сидело руководство Королевского географического общества, а также министр по делам Индии лорд Морли.
Хедин поднялся со своего места, взял указку и оглядел забитый до отказа зал. В первых рядах расположились полярный исследователь Роберт Скотт, Фрэнсис Юнгусбэнд, лорд Керзон и Аурель Штейн.
Доклад Свена скорее походил на хорошо поставленный танец. Собственно, так оно и было, потому что он уже прочитал этот доклад в Симле, Токио и Стокгольме и довел почти до совершенства. Как и четыре месяца назад в Симле, Свен обошел молчанием политические перипетии.
Потом с места поднялся Морли. Когда Свен узнал, что будет выступать министр по делам Индии, он заметил:
— Это может быть занятно! Интересно, уж не собирается ли он меня отчитывать за то, что я обошел все его запреты и указы?
Морли посмотрел на маленький листок, который держал в руке.
— Я позволю от общего имени поблагодарить доктора Свена Хедина, — начал Морли и с воодушевлением произнес речь, расхваливая достоинства Хедина. Завершил он свое выступление так: — Независимо от того, было мое решение задержать господина Свена Хедина правильным или неправильным, сегодня вечером он взял полный реванш.
Речь Морли вызвала в зале одобрительные возгласы. Когда стихли аплодисменты, Хедин поднялся, чтобы поблагодарить.
— Я могу сказать, что три года назад не особенно любил лорда Морли. Хотя и тогда я прекрасно понимал, что он служит благу Британской империи. Сейчас, после того как я двадцать пять месяцев путешествовал по неизведанным местам Тибета, все это предстает в ином свете. И я понимаю, что никто не оказал мне столько услуг, как лорд Морли, — сказал Хедин и пояснил: — Если бы у меня было разрешение ехать в Тибет по дороге из Симлы в Гартук, то я бы организовал большой тяжело груженный караван, который тибетцы заметили бы наверняка уже на перевале Шипки. И еще: лорд Морли закрыл для меня границу между Индией и Тибетом, благодаря чему я оказался один на один с большим белым пятном на карте Тибета. Так что это не просто пустые слова, когда я говорю, что никто не оказал мне больших услуг, чем министр по делам Индии. Три года назад я, может быть, и не любил его, но сейчас беру на себя смелость считать его одним из моих лучших друзей до конца жизни.
