призывников.
— В современном мире, — иронизировал Хедин, — полным-полно волков, не питающих ни малейшего уважения к социал-демократическим овцам.
— Да здравствует республика! — закричал кто-то, но другие слушатели заставили его замолчать.
Когда публика расходилась, Свен услышал обмен мнениями.
— Да он сам дьявол, этот Хедин.
— Насчет дьявола не знаю, но черт наверняка.
Хедина такие реплики только радовали. Как он и рассчитывал, выдержки из его выступления были опубликованы всеми крупными шведскими газетами и впоследствии долго обсуждались.
На фоне всего этого почти незамеченным прошло избрание Свена в президиум шведской Академии наук.
Стокгольм,
6 февраля 1914 года
В политической истории Швеции 6 февраля 1914 года стало особенной датой. Никогда прежде вмешательство в политику частного лица не вызывало таких скорых и серьезных последствий.
Утром 6 февраля церкви Стокгольма заполонили тысячи крестьян с сине-желтыми значками, явившиеся со всей Швеции. После заутрени они собрались на площади Густава-Адольфа. Без четверти одиннадцать крестьянская масса пришла в движение и потянулась к королевскому дворцу. Крестьяне разбились в группы по губерниям, каждая под своим флагом. Здесь была вся Швеция: от Лапландии на севере до Сконе на юге.
Идея провести манифестацию, чтобы продемонстрировать единение народа и короля, возникла у проповедника Нюберга и оптовика Фрюкберга. Хедин непосредственного участия в подготовке мероприятия не принимал, но в стороне не остался; именно он способствовал тому, что манифестация оказалась вписана в историю Швеции.
Пока площадь перед дворцом заполнялась крестьянами, оркестр королевских гвардейцев исполнял марш. Ветер полоскал знамена. Наконец из ворот дворца вышел король. Все сняли шапки и запели здравицу.
От имени крестьян выступил Уно Нюберг:
— Мы далеки от партий и политики, но мы хотим сказать нашему королю о нашем общем желании и надежде на то, что защита родины, нашей земли, на которой с незапамятных времен трудились наши предки, будет надежной и что мы и наши потомки сохраним нашу свободу и независимость.
Затем на трибуну взошел король. На солнце сверкал его шлем с пышным желтым плюмажем. Справа от Его Величества, у подножия трибуны, затянутой темно-синей тканью с вышитыми желтыми коронами, стояли принцы.
Затаив дыхание, Хедин слушал королевскую речь.
«Никаких поправок, — с удовольствием подумал он, когда Его Величество закончил. — Практически слово в слово».
Речь, только что произнесенную королем Швеции, написали они с Беннедиком.
Свен Хедин, как, впрочем, и многие другие, довольно пренебрежительно относился к Густаву V. Он считал, что король слаб и пренебрегает своими обязанностями. Союзником номер один в королевском доме у Хедина была королева Виктория, немка по происхождению. К ней Свен относился со всем уважением.
В письме профессору Харальду Йерне в середине декабря 1913 года Хедин писал: «Я считаю, что наш король заслуживает порицания в полной мере. Забывая о своем долге, занимая такой пост, он совершает смертный грех. Я написал ему два длиннющих письма и совершенно ясно и четко высказался насчет того, что ему надо делать и чего Швеция и шведы ожидают от него сейчас. Король меня поблагодарил. Но что он сделал?»
Месяцем позже ситуация изменилась. 21 января 1914 года, за две недели до манифестации крестьян, Хедин был у короля. На следующий день он послал письмо Габриэлю Хеденгрену, тому самому офицеру, который вдохновил его на «Слово предупреждения» и, собственно, втянул в политику. Хедин писал: «Его Величество в порядке. Я был у него вчера. Он в восторге от плана крестьянской манифестации, прием будет роскошным».
Это была почти победа или, точнее, полпобеды. Нужно было, чтобы крестьяне услышали ответное слово короля, соответствующее их чаяниям. Хедин призвал Беннедика. Благодаря Фрюкбергу он был информирован о том, с какими просьбами крестьяне обратятся к королю. Оставалось только собраться с мыслями и написать королевский ответ.
Королевское слово должно быть мудрым, выражать силу и волю. Король обязан соответствовать образу отца отчизны, главного военачальника, который безгранично доверяет своему народу, верящему, в свою очередь, в короля и готовому выполнить в трудное время свой долг.
Хедин и Беннедик засучили рукава и приступили к сочинительству. Через три дня Свен позвонил своему старинному-еще по персидскому посольству — знакомцу Клаесу Левенхаупту, камергеру королевского кабинета.
— Я хочу встретиться с королем, — сказал Хедин.
Левенхаупт попросил подождать, потом перезвонил:
— Приходи прямо сейчас, он примет тебя в одиннадцать.
От квартиры Свена на Бласиехольмен до дворца было рукой подать. Король ожидал Хедина в кабинете.
— Ты о чем-то хотел поговорить?
— Крестьяне ожидают услышать от своего короля речь настоящего монарха, и я позволил себе, с помощью военного советника, написать то, что, я убежден, их порадует, — сказал Свен, протягивая рукопись королю.
Густав V прочитал очень внимательно, сложил листы, убрал во внутренний карман и сказал:
— Это я скажу крестьянам!
— Наверное, можно что-то улучшить или поправить, — предложил Свен.
— Нет, здесь не надо ничего ни добавлять, ни улучшать. Зайди, пожалуйста, к Трюггеру (Эрнст Трюггер — лидер правых), пусть он прочитает. Я жду тебя здесь завтра в два часа, расскажешь мне, что думает Эрнст.
— Блестяще, вот что я думаю, — сказал Трюггер. — То самое королевское слово, которого ожидают крестьяне. Но какую позицию займет правительство? Король играет по-крупному и рискует, тут нельзя колебаться и идти на попятный. Ты не боишься, что короля уболтают его настырные советники и он даст слабину?
Трюггер как в воду глядел. Едва ли не накануне манифестации Хедин был приглашен к Густаву на обед. За столом, помимо Его Величества и Свена Хедина, собрались королева Виктория, кронпринц Густав- Адольф и просто принцы — Карл и Евген. Принцы уговаривали короля смягчить речь: нынешние формулировки, по их мнению, почти наверняка могли вызвать правительственный кризис.
Король позволил себя уговорить и попробовал склонить Хедина к изменению текста.
— Ваше Величество, как я могу менять те слова, которые, как вы сами раньше сказали, вы должны сказать крестьянам? — парировал Свен.
Прения продолжились. Принцы упорствовали, король колебался, но тут вмешалась королева.
— Густав, — сказала с заметным немецким акцентом Виктория, вставая из-за стола, — если ты отступишь, то тебе придется обходиться без меня.
Король бросился к жене с криком:
— Сядь, Виктория, ради Бога сядь! Я скажу эту речь!
Манифестация крестьян вызвала бурную активизацию политической деятельности по всей стране. Везде собирались митинги, произносились речи, проходили демонстрации. Ялмар Брантинг — однокашник короля по Бесковской школе[22] — организовал социал-демократическое
