Германии его польские имения были конфискованы, а самого Габсбурга как изменника посадили. Его гноили в камере площадью три квадратных метра.
Поговорили о Тибете, потом Хедин приступил к делу.
— У меня к вам особая просьба, господин рейхсфюрер, — начал Хедин и изложил злоключения Карла-Альберта Габсбургского и его шведской жены. — А нельзя обойтись с ним как-нибудь помягче?
— Я знаком с этим делом во всех деталях. Эрцгерцог виновен в худшем из преступлений, какое только может совершить солдат немецкой крови, а именно: предательство своей страны и расы. Согласно немецкому военному уставу его должны были расстрелять. Так что с ним уже обошлись снисходительно. И если мы дадим ему большее послабление, то рискуем потерять лицо в Польше, где нам, к сожалению, приходится держать в тюрьмах многих. Что же касается его шведской жены, то ей надо было лучше смотреть, за кого она выходит замуж.
Пятого декабря, как уже было сказано, Хедина принял Гитлер, а 9 декабря его принимал Риббентроп.
Хозяин и гость расположились в уютных креслах у камина в частной резиденции министра иностранных дел. Лакей подал чай и бутерброды. Риббентроп извинился за проволочки: поездки и неотложные дела не позволяли ему встретиться со Хедином раньше.
Он расхваливал мощь Германии и сравнивал ее положение в 1940 году с довоенным, когда Третий рейх был окружен врагами. Теперь в изоляции находилась Англия, а Россия стала немецким союзником.
— Сталин — реальный политик, холодный и умный. Он сделает все, чтобы сохранить союз с Германией.
Они обсудили ход военных действий, и Свен спросил о письме, переданном Риббентропу три месяца назад.
— Новое русское вторжение в Финляндию маловероятно, — сказал Риббентроп и предостерег от поспешного военного союза Швеции и Финляндии. По его словам, у России это может вызвать определенные подозрения.
Потом они поговорили о Швеции, и Риббентроп не преминул укорить шведскую прессу за враждебность к нацистскому режиму. Хедин отвечал в том духе, что шведы привыкли думать самостоятельно. А потом настала очередь выполнить просьбу Риккерта.
Дело касалось норвежского представительства в Стокгольме. Немецкая сторона считала, что там плетутся интриги против Германии, и шведское правительство опасалось, что Германия может выдвинуть официальное требование закрыть представительство.
В этом случае Швеция оказывалась перед весьма нежелательной альтернативой: «нет» Германии означало ухудшение отношений, а «да» вело к потере чести. Хедину удалось выговорить у Риббентропа согласие отложить решение этого вопроса на потом.
Стокгольм,
13 декабря 1940 года
Хедин встречался с нацистскими бонзами как частное лицо, по своей собственной инициативе, — по крайней мере, так это должно было выглядеть. Шведское правительство не могло себе позволить, чтобы его представлял известный обожатель Гитлера.
Как частное лицо Хедин мог свободно разговаривать с Гитлером, Герингом, Геббельсом и прочими. Нацистская верхушка считала Свена надежным другом и своего рода агентом влияния. Он защищал Германию в глазах мирового общественного мнения. Общение с Хедином ничего не стоило, а выслушать его было по крайней мере разумно.
Германия так и не потребовала закрыть норвежское представительство в Стокгольме, и очень вероятно, что быстрое заключение мира между Финляндией и Россией объясняется давлением Германии на Москву после того, как Хедин просил за финнов у Гитлера 4 мая 1940 года.
В книгах по истории шведской дипломатии Хедин не удостоился и примечания. В действительности же он играл важную роль, был источником достоверной информации для шведского правительства о замыслах и планах Гитлера. Едва ли кто-либо другой мог поддерживать столь близкие отношения с рейхсканцлером.
Тринадцатого декабря 1940 года Хедин поднимался по ступенькам Министерства иностранных дел в Стокгольме. Он должен был отчитаться перед Кристианом Гюнтером о своей берлинской поездке. Свен, разумеется, обещал Гитлеру, что о содержании их разговора узнает только король в личной беседе. Но, по его справедливому суждению, король и его министр иностранных дел были одной инстанцией. С неохотой Хедин составил письменный отчет, который оставил у Риккерта в Берлине для дальнейшей пересылки дипломатической почтой в Министерство иностранных дел. Свен был особенно щепетилен насчет письменного доклада, он не хотел и не мог рисковать доверительными отношениями с Гитлером — человеком, который, по его мнению, станет во главе всей Европы.
— Ваш отчет прочитает только премьер-министр, — успокаивал Хедина Гюнтер.
На следующий день во дворце Дроттнингсхольм Хедина принимал король.
Пресса поносила Хедина за его поездки в Германию и встречи с Гитлером. Сам Свен был убежден в том, что служит интересам Швеции, а его называли предателем и изменником родины.
«Чтобы меня перестали склонять, я больше не должен ездить в Германию. Но тогда Швеция потеряет те возможности, которые есть у меня, и только у меня», — с горечью написал он в дневнике 16 декабря. Хедин утешал себя тем, что король, Гюнтер и Риккерт благодарны ему за прямые контакты с Гитлером и Риббентропом.
Однажды вечером в конце января 1941 года Хедина навестил пресс-секретарь германского посольства Пауль Грассман. За ужином они разговаривали о Норвегии.
— Германия единым духом заслужит кучу симпатий в Норвегии и Швеции, если выкинет Квислинга и его прихвостней, — высказал свое мнение Хедин. Он был возмущен тем, что происходило в Норвегии под фашистским правежом.
Берлин,
24 февраля 1941 года
Дело разбиралось в Берлине. Десять норвежцев обвинялись в шпионаже и активных действиях против немецких оккупационных властей. Трибунал огласил приговор 24 февраля 1941 года. Смертная казнь.
Четвертого апреля Хедин получил письмо от изобретателей холодильника инженеров Карла Мунтерса и Бальтазара фон Платена. Они просили Свена попытаться смягчить приговор. Свен написал длинное письмо немецкому главнокомандующему в Норвегии Николаусу фон Фаль — кенхорсту.
«Как друг Германии и как человек я прошу ваше превосходительство сохранить жизнь этим людям. Они не шпионы, а патриоты», — писал Хедин и аргументировал свою позицию тем, что проявление гуманности разумно, так как послужит улучшению образа Германии в Норвегии.
Фалькенхорст получил письмо 12 апреля и со специальным курьером переслал в Верховный трибунал.
Хедин сидел как на иголках, не находил места, ждал ответа, которого все не было. Потом он устал ждать и вернулся к обычному круговороту дел.
Двадцать второго апреля к Хедину явился господин из германского Министерства иностранных дел и попросил слетать в Соединенные Штаты, чтобы убедить президента Рузвельта воздержаться от вступления в войну. Идея принадлежала Гитлеру, о чем Хедин, к счастью, не знал. Он довольно скептически относился к своему влиянию на американского президента и в качестве компромисса предложил повлиять на американское общественное мнение — издать в Соединенных Штатах нечто вроде приснопамятного «Слова
